огромный живот. Он выглядел, как разодетая жаба, другого сравнения Мириамель в голову не пришло.
– Ваше величество! – сказал он и низко поклонился, крякнув от усилий, и Мири скорее уловила запах, чем звук в шумном зале. Он жевал мяту, что стало некоторым облегчением. – Как я рад снова видеть вас, кузина, – если вы позволите мне дерзость так вас называть.
В одно мгновение прежняя неприязнь к нему вернулась.
– Конечно, можете, граф Далло. У меня в Наббане много кузенов, но лишь малая часть настолько же известны, как вы.
С круглого лица на нее смотрели маленькие проницательные глаза.
– Вы мне льстите, ваше величество. И я вам благодарен за то, что вы проделали такой путь, чтобы почтить своим присутствием скромное семейное торжество – в особенности в такое трагическое время.
Мириамель почувствовала что-то еще в его улыбке, отблеск какой-то собственной шутки. Неужели он что-то знает о смерти Иделы? Возможно ли, что он как-то к ней причастен?
«Это не имеет ни малейшего смысла, – выругала она себя. – Никакого. Не позволяй страху и болтовне озабоченных придворных подводить тебя к поспешным выводам».
– Моя невестка умерла, когда я была уже в пути – я узнала о ее смерти только после того, как мы вышли из гавани в Мермунде. И мне бы не удалось успеть к похоронам принцессы Иделы, даже если бы мой корабль сразу повернул обратно.
– И все же я знаю, как важна для вас семья, – впрочем, как и для всех нас. – Он снова поклонился. – И я догадываюсь, как бы вам хотелось сейчас оказаться рядом со своими близкими. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы ваш визит был приятным. Я знаю, что одно ваше присутствие способно успокоить многих наших подданных, охваченных тревогой.
Мириамель посмотрела на графа, не уверенная в том, как его понимать, – являлись ли его слова лестью, или он преследовал другие цели?
– И почему же ваши подданные – точнее, подданные герцога – встревожены? – спросила Мириамель.
Далло сделал вид, что огорчен.
– Уверен, вы слышали множество историй, и, должен признать, что между глупыми горячими парнями и людьми герцога произошло столкновение. Но, уверяю вас, они действовали по собственной инициативе.
«Однако их знамя украшал знак альбатроса Ингадарина», – подумала Мириамель.
На мгновение все другие мысли исчезли, и она испытала огромное облегчение. Если бы она выросла в Наббане, а не была наполовину эркинландкой и королевой, этот толстый тип, который младше ее на десять лет, решал бы все важные вопросы ее жизни, как Глава дома ее матери. Она с трудом сдержала дрожь, но ей удалось сохранить хладнокровие, сделав глоток из чаши с вином.
«Но, к счастью, все сложилось иначе. И этот человек лишь жадный смутьян, а я королева на Верховном престоле, правящая Наббаном и другими народами».
– Я рада слышать, что вы противник подобных безобразий,
