и стал рассматривать на просвет. Капсулы внутри напоминали кусочки янтаря, они красиво светились в солнечных лучах. Однако стоило открутить крышку пузырька, как в нос ударил неприятный запах, воняло засушенными мышами. Фу, дрянь!
Будто кто-то произнёс у него в голове: «Подумай хорошенько! Слава и награды, конечно, дело хорошее, но в этот раз гораздо больше шансов быть с последними почестями замурованным в кремлёвскую стену. А жизнь, – какая бы она не была, – всё равно бесценна. Ближе к пятидесяти, это особенно отчётливо осознаёшь».
«Пожалуй, что так… – согласился Павел, и подумал: – А что, если это само Проведение пытается меня уберечь, а я, словно глухой и слепой, не хочу ничего понимать!».
«Послезавтра на медкомиссии представится удобная возможность сняться с полёта по здоровью «сохранив при этом лицо». Никто не сможет обвинить тебя в трусости – убеждал некий голос. – Наоборот, все станут сочувствовать. А с этими пилюлями ты сожжёшь все мосты. Начнёшь их принимать, и дороги назад уже не будет».
Глава 15
В прежние, более жёсткие времена Галилея Ненашева просто уничтожили бы физически. Не посмотрели бы на то, что академик, лауреат и кавалер высоких орденов – просто «пришили» бы слишком свободному в своих мыслях и высказываниях учёному печально-знаменитую 58-ю статью «антисоветская деятельность» за критику партии и высокого начальства, а труп «врага народа» сбросили в расстрельный ров.
Но со времён Сталина нравы всё-таки заметно смягчились, и потому расправляться с неугодными стали тоньше. Блистательного учёного, влюблённого в науку и в своих сотрудников, автора признанных профессиональным сообществом научных трудов просто объявили свихнувшимся. Якобы, на почве многолетнего умственного сверхнапряжения и сопутствующего ему алкоголизма у академика возникли серьёзные проблемы с головой. С диагнозом «вялотекущая шизофрения» Ненашева выкинули из научной и общественной жизни, изолировав от мира на подмосковной даче, словно в тюремной камере пожизненного заключения.
Решив навестить подневольного затворника, Беркут готовился встретить сломленного жизнью человека с погасшим взглядом, ведь именно таким его описал генеральный конструктор Михаил Буров. «Хорошо хоть учитывая прежние заслуги его в «жёлтый дом» не упекли и смирительную рубашку не надели, – помнится сказал Буров при их недавней встрече. – Но видел бы ты, Павел, каким он стал! Совершенно другой человек – погасший». Поэтому Беркуту представлялся сломленный, больной человек. Почему-то в кресле-каталке. Со склонённой на бок лысой головой, с нелепо топорщащимися остатками седых волос, с рыжеватой старомодной трясущейся бородой, ко всему безучастный, немощный старец.
Отпустив такси в начале нужной улицы, визитёр решил немного пройтись. Приближаясь к нужному дому, он услышал, как кто-то громко напевает песенку из популярного мультфильма. А через десяток шагов увидел и самого хозяина дачи: стоя высоко от земли на приставленной
