наверху обратить внимание на то, что твориться. Конечно, с вами могут поступить так же, как и со мной. Зато ваша семья, ваши дети, не потеряют из-за чьей-то глупости или подлости отца и мужа. Вы мне кажитесь человеком смелым и прямым, который может пойти наперекор системе. В самой сложной ситуации.
Любому бы польстили такие слова, тем более из уст такого человека, но Павел не слишком обманывался на собственный счёт. Ведь практически никто не застрахован от низости и подлости, поставь его в жёсткие условия выбора.
– Когда-то я служил простым лётчиком на дальнем Востоке… – вдруг вспомнилось ему, и он поделился воспоминанием с опальным академиком. – Так вот, однажды дежурное звено истребителей было поднято в небо по тревоге на перехват вторгшегося в наше воздушное пространство самолёта-нарушителя. Когда мой друг-однополчанин приблизился вплотную, то понял, что перед ним не воздушный шпион, а заблудившийся пассажирский лайнер. Он доложил об этом на землю. Но получил приказ открыть огонь. Сослуживец видел лица пассажиров в иллюминаторах, там были женщины и дети…и всё-таки нажал на гашетку авиационной пушки. Через несколько минут добил падающий в океан «Боинг» ракетой. И как-то жил с этим потом … Порой я думаю о том, как бы сам поступил, ведь в тот день могло быть моё дежурство…
Они стали переходить бегущий по извилистому оврагу в густых папоротниках ручей и остановились на середине деревянного мостика. Галилей Ненашев почти с отвращением оглядел окружающую идиллию – с кувшинками и плакучей ивой у воды, пастуха, ведущего с полей стадо коров, – и дёрнул шеей, словно желая ослабить невидимую удавку:
– На самом деле вся эта дачная жизнь – лишь попытка выжить, чтобы не умереть от отсутствия воздуха. Вы понимаете, о чём я? Настоящая работа – и есть тот воздух, которым мы дышим. Хотя у меня всё чаще появляется такое чувство, что я уже умер… Вы, как лётчик, конечно, знаете, что при разгерметизации кабины на большой высоте человек погибает мучительной смертью от перепада давления, вот и со мной то же самое…
Тут академик отвлёкся от собственных переживаний и внимательно поглядел на Беркута, словно что-то вдруг разглядев в нём:
– А вот вы выглядите человеком, принявшем для себя важное и очень непростое решение. Такое впечатление, что для вас окончательно стал складываться узор судьбы.
Павел чуть улыбнулся и похлопал ладонью по перилам моста:
– Да, я почти перешёл свой Рубикон.
– Только берегитесь, чтобы они и вас не объявили сумасшедшим, – зачем-то предупредил Ненашев, всматриваясь в него немигающим взглядом фанатика. Затем, помолчав, загадочно произнёс с выражением лёгкой отрешённости глядя куда-то вдаль:
– Что же касается меня, то пускай они думают, что сломали меня. Для них я обычный городской сумасшедший, потому что они не понимают… – Бывший академик вдруг ушёл в себя. Стоял, покачиваясь, глаза полуприкрыты, губы что-то шепчут. – Голос
