многозначительно изрек напарник, – жажда жизни, сам понимаешь…
БЛАГОДАРНОСТЬ ЗВЕРЯ
Бабушку Марьяну мучила бессонница. Кряхтливо сползла с кровати и, наскоро одевшись впотьмах, выбралась на крыльцо – подышать морозной свежестью, успокоить тревожно стукотнувшее старческое сердце.
Было далеко за полночь, деревня давно погасила огни, но отчего – то не стихла.
«Собаки», – не сразу догадалась Марьяна.
И верно, псы в дальних и ближних дворах по неясной причине бесновались, завывая на разные голоса.
«Чего им надо, окаянным, луны вроде нет, еще с вечера затучило», – подумала старушка недовольно.
Своего тявкающего сторожа бабушка не имела, хотя проживала у самой околицы возле леса – ее шебутной кобеляшка с полгода как виртуозно вывернулся из ошейника и утек следом за протрусившей мимо избушки сучкой. Марьяна не о потере жалела – о том, что не осталось рядом ни единого живого существа и оттого, наверное, беспокоится ночами ее усталая душа.
Внезапно в углу двора, возле поленницы, что – то завозилось и, как показалось Марьяне, завздыхало и заскулило.
– Ты что ль вернулся, Пилот? – крикнула она в темень, – нагулялся, шалапут.
Бабушка осторожно спустилась с крылечка и двинулась на звук.
– Поди -ка, милок, сюда, я тебе холочку потреплю…
Нагнувшись, ткнула наугад рукой в теплую шерсть и принялась ласково ощупывать мелко дрожащее тело.
– Нет, не Пилот. Этот гораздо крупнее, мосластей. Значит, случайно приблудился – в ограде дырок полно, вот и пролез. Ничего, касатик, если хозяева твои не сыщутся, у меня жить станешь. Давай хомуток наденем и к цепочке будем привыкать.
Неизвестный пес, еле слышно урча, позволил Марьяне прицепить ошейник и затих у забора. Бабушка сходила в дом, наскоро собрала в чашку съестного, вынесла во двор. Собака жадно накинулась на пищу.
– Ишь, оголодал – то как. Ну да ладно, не скучай тут, я досыпать пошла…
Часов до десяти утра Марьяна во двор не выходила-смотрела, ленясь, телевизор. Отвлеклась лишь, когда кто – то забарабанил во входную дверь. Откинув крючок, увидела на пороге соседа Василия, промышлявшего охотою и тем кормившего семью.
– Ну, ты даешь, Филипповна, покрутил Вася пальцем у виска. Выдь, полюбуйся, кого ты на привязь усадила.
– Как это, кого? Собаку. Ночью забрела, понимаешь…
– Какую к лешему собаку, это же самый настоящий волк!
– Да что ты, господь с тобой! Ну – ка, пойдем, поглядим…
Зверь неподвижно лежал у забора, но как только увидел направлявшихся к нему людей, вскочил, вздыбил крутой загривок и злобно заворчал, уставившись желтыми глазами на Василия. Словно почувствовал в нем исконного заклятого врага.
– Сколько я их за свою жизнь перестрелял, – говорил меж тем Василий, – так что песью породу от волчьей как – нибудь отличу. А ночью, помнишь, собаки выли? И сейчас
