мяса, выходил на крыльцо.
Заиндевевший от мороза пес уже колотил о доски хвостом и сидел настороже. Как только хозяин приоткрывал дверь, он молнией бросался вперед, хватая угощение прямо из Ивановой руки.
– Притормози, шалый, – ворчал Иван, – не ровен час, пальцы откусишь…
И, бывало, отвернувшись в сторону, тут же, с крыльца, справлял малую нужду – до отстоящего в стороне туалета рысить в исподнем далековато да и шибко студено к тому же.
Но однажды то ли заспал Иван, то ли просто запямятовал, а только мяса с собою не прихватил. Выскочив за порожец, быстро сбросил портки и…
– А-а-а!, – огласил окрестности его истошный вопль.
Резвый, природно следуя раз и навсегда выработанному рефлексу, по привычке вцепился в то, что хозяин держал в своей руке…
Выбежавшая на этот дикий крик Марья увидела такую картину: ее ненаглядный Ваня, присев на корточки, зажал причинное место в ладонях, сквозь которые на крылечко обильно сочилась кровь. Верный же, отскочив в сторону, непонимающе глядел на хозяина и виновато помахивал хвостом.
– Что приключилось-то? – встревожено спросила жена.
– Ох, Марьюшка, нежданка-то кака, – простонал Иван, – чаю, энтот варнак клыкастый перепутал мясо с моим…
– С чем, Ваня?
– Чего девицу-то из себя строишь! Не понимашь?
– Ах, ты, господи! – догадалась, наконец, Марья
и в ужасе округлила глаза, – как же теперь быть, дружочек сердешный? Может, жгут приспособить?
– Какой жгут! На куда! Ты соображашь? – вновь заорал Иван, – давай живо конягу запрягай, в село надо ехать…
Как уж они в один день из тайги выбрались, одному богу известно.
А только Марья, изо всех сил понужая исходящего паром пожилого меринка, уже к вечеру возле амбулатории стояла. Залетела в приемный покой, заголосила истошно:
– Помогите, люди добрые! Там, на санях, мой Ванечка страдает!
– Зверь что-ли какой задрал? – деловито осведомился, поправив на лбу старые очки, единственный на всю таежную стокилометровую округу, многолетнее опытный и потому всеми уважаемый доктор и по совместительству пенсионер Петр Тихонович.
– Ну да, зверь… Я энтому зверю, если у Ванюши что серьезное, топором самолично оттяпаю…
– Что оттяпаешь, Марья Спиридоновна? – вмешалась молоденькая медсестра Леночка.
– Достоинство его кобелячье, вот что, – пояснила Марья.
– Это медведю-то? Или кто там еще на твоего Ивана напал?
– Да какому медведю! Псу нашему окаянному, Резвому. Чтоб ему пусто было. Куснул ведь Ванюшу в аккурат за здесь, – и Марья рукой показала, за что именно.
– Ай, ай, надо же, – зашлась от любопытства Леночка,
– жутко интересно. Расскажи, теть Маш, как все произошло.
– Хватит языком-то
