не прогрелась. Или просто не успела благодаря стремительному течению. Вот озера были несравнимо теплее.
Крес пробежался взглядом по поверхности Серебрянки и ласково позвал:
– Брегина.
Я присмотрелась: заводь была усеяна кувшинками. В народе эти водяные цветы называли одолень-трава, из их листьев варили мощное любовное зелье. А еще кувшинки были своего рода указателем – рядом живут русалки.
Знакомые заросли камыша и раскидистую крепкую иву увидела сразу. Сейчас вместо нее красовался обугленный пень. Что мне показывает страж? Воспоминания?
Я слышала о таком ведовстве – силы отнимало немерено. Не всякий колдун осмелится показать свое прошлое: опасно это. Легко можно затеряться в воспоминаниях и не вернуться – правда и кривда перемешиваются, и невозможно понять, где настоящее, а где былое.
– Брегина, красавица моя зеленоокая, ты где? – Страж постучал по воде пальцами, словно подзывал ручную рыбу. – Не заставляй меня ждать.
Смех колокольчиком долетел до берега и замер в ветвях многострадального дерева. Русалка сидела на ветке, нависавшей над водой на добрый аршин. Выпученные зеленые глаза нежити прищурились, чтобы лучше разглядеть пришедших.
– Крес, моя золотоволосая заноза, что тебе нужно на этот раз?
– А то ты не знаешь. – Пес отвлекся от охоты на блох и скосил глаза на русалку.
– Бересклет. – Гладкий черный хвост нежити презрительно ударил по поверхности воды.
Ветка закачалась, заскрипела, но выдержала. Не сломалась под тяжестью тела нежити:
– Не рада тебя видеть.
– Взаимно. – Пес вернулся к важным делам по ловле блох, всем своим видом показывая, что считает разговор законченным.
Страж улыбнулся и вышел на берег. Он нарочито медленно подошел к иве и прислонился к стволу, не сводя взгляда с нежити. Русалка смущенно улыбнулась, покраснела от его внимания и покрылась изумрудными пятнами, удивительно похожими на трупные.
– Ой, женился бы на тебе, будь моя воля. – Крес выгнул бровь, нагло рассматривая обнаженное женское тело с бледной кожей, прикрытое тиной зеленоватых волос.
До пояса – женское, ниже красовался блестящий черный хвост, задергавшийся от мужского комплимента, словно собачий.
– А возьми и женись, – томный голос Брегины источал мед. – Кто ж тебе мешает?
– Все мешают. Меня потом твои воздыхатели на части разорвут. – Страж снова улыбнулся и резко сменил тему разговора. – Мне помощь твоя нужна.
– Топить больше никого не буду. – Русалка обиженно надула губки, отчего стала похожа на удивленного сома. – Последний рыбак такого мне наговорил, что рыба перестала икру метать.
– Совсем не будешь?
– Вот если совсем, то буду, а если опять испугать и отпустить, то нет.
Мужчина улыбнулся. Русалки были капризными и обидчивыми. Они редко водили дружбу с другой нежитью и еще реже – с людьми, предпочитая чувствам материальный обмен.
