и иду восвояси. То же мне – здоровый нашелся. У деда этого – нос свекольного цвета и щеки опухшие. То ли пьет много, то ли много пьет.
Мальчишка молчит всю дорогу, да и после того, как мы спустя минут десять находим более-менее приличное заведение с вывеской «Домашняя кухня», присаживаемся за столик и я заказываю тарелку борща, вареники с картошкой, компот – ему и чашку кофе-гляссе – себе, он не становиться более разговорчивым. Ест как-то уж слишком вяло, будто и не голодный вовсе. В конце концов, и вовсе перестает ковыряться ложкой в тарелке борща, выпивает компот одним махом и смотрит на меня. Серьезно так. А в глазах блеск какой-то нездоровый.
– Ты не болен, часом? – спрашиваю.
Ответа, как и следовало ожидать, не последовало и я просто протянула руку и дотронулась до его лба. Да уж… Тридцать девять – не меньше. И что теперь с ним делать – в больницу вести? Так не примут, наверное, а если и примут, вряд лечить станут, сразу в детский дом какой-нибудь сдадут.
– Покажи горло, – попросила я его.
Училась-то я в медицинском, не на врача, правда, на психолога, и то недолго, но в принципе два курса общего медицинского и специального психологического не прошли даром. Кое-как простуду от ветрянки и психоз от невроза отличу. Давно уже занимаюсь живописью и арт-терапией, но образование из песни не выкинешь.
Ангина. Огромный багровый гнойник с белым кольцом вокруг – что-то в этом роде я подозревала. Придется лечить, а потом уж расспрашивать и думать что дальше.
– Пошли-ка, – говорю. – В аптеку, на рынок и домой.
На секунду в глазах мальчишки явственно читается удивление, но разговорчивей он от этого не становится. Ладно, может немой… Лечить-то все равно нужно.
– Дочь, ты что незаметно родила ребенка, сдала его в детский дом, а сейчас у тебя проснулись материнские чувства и ты решила познакомить меня с внуком? – протараторила мамуля едва за нами закрылась входная дверь.
Я не сдержала улыбки.
Мама… В своем репертуаре. Иногда мне кажется, что я взрослее ее…
– Ребенка нужно лечить, – бросила я, скидывая босоножки. – И еще неплохо было бы найти его родителей.
Тут мальчишка хватает меня за руку, отрицательно трясет головой, я читаю мольбу и нескрываемый животный ужас на его замурзанном личике. Что ж происходит-то?..
Мама удивленно приподнимает бровь, а вслух говорит:
– Ну, ну, милый, не хочешь родителей – не нужно. Сейчас будем полоскать горло и пить чай с малиной и медом. Уложи его пока в свою кровать, Ириш… Хотя наверное сначала – горячая ванна.
– Я позвоню Толику, у него брат – частный сыщик, может, поможет, – шепчет она мне на ухо.
Киваю.
Полчаса спустя выкупав, натянув на малыша свои джинсы и рубашку (и те и другие пришлось подкатать, но в остальном моя одежда была практически его размера, неужели я такая худосочная… ужас), уложив в постель и тщательно проследив, чтобы он выпил чай, посидев с ним, пока он не уснул, иду на кухню пить кофе. Мама задумчиво крутит в руке мобильный.
– Нужна его фотография, –
