брата, который, прихрамывая, шел ей навстречу. Оказалось, что в реальной гимназии тоже отменили уроки.
– Сказали, чтобы мы оставались дома, пока не сообщат.
На Маросейке была уйма народу, заметно больше, чем обычно, у многих в петлицах или на шляпах красные ленточки. Они как раз подошли к трамвайной остановке, когда увидели отца, который быстрым шагом приближался со стороны Лубянки.
– Папа!
Отец остановился и привычно сощурился.
– Ну, слава Богу!
Он обнял Германа и Софию и стал искать извозчика.
– Папа, почему ты такой озабоченный? Это же не война, а революция! Смотри, какие все вокруг радостные!
Может, я действительно волнуюсь зря, подумал Алекс. Может, все кончится хорошо, составят новое правительство, из разумных людей. Только откуда их взять? Вот если бы был жив Витте или хотя бы Столыпин! Но Витте умер, Столыпина убили, и смогут ли господа кадеты и октябристы обуздать Россию, сомнительно. И все же, решил Алекс, не стоит выказывать свои сомнения при детях.
– Я не озабочен, озабочена мама. Она узнала, что школы сегодня не работают, и послала меня, чтобы я вас разыскал. У нас гости, дяди Менг и Вертц прибыли из Киева. Они ждут в моей конторе, мы заедем туда, прихватим их и отправимся домой. Мама уже печет пироги.
Но путешествие затянулось, потому что дядя Менг и дядя Вертц хотели обязательно зайти к Елисееву.
– Дети, входите и вы, на улице холодно, – позвал отец.
В магазине был очень высокий потолок, красивые люстры и множество народу. Одна стена была полностью покрыта ананасами.
– Не надо ничего покупать, дома все есть, – уговаривал отец, но Менг и Вертц все равно дали продавцам заполнить корзиночки из щепок.
Около памятника Пушкину они увидели митинг. Развевались красные флаги. София с удовольствием послушала бы, о чем там говорят, но отец и гости спешили.
– Папа, а что теперь будет с царем? – спросил Герман, когда они подъезжали к Триумфальной.
– Наверно, уедет куда-нибудь за рубеж. У него же полно родственников в разных странах, с Вильгельмом они, правда, поссорились, но кроме него есть еще двоюродный брат Джордж в Англии и родня жены.
София заметила, что ответ отца как будто успокоил Германа.
Мать вовсе не была озабочена, а оживленная, как народ на улице, смеялась и шутила и позвала замерзших гостей пить кофе.
– Мама, можно, я пойду на каток? – спросила София.
– И я, и я! – закричала Виктория.
– Идите! – разрешила мама.
Когда девочки дошли до катка, дочери адвоката Коломенского там уже не было.
– Замечательная штука, эта революция! – болтала Виктория, надевая коньки. – Дуня сказала, что теперь ей можно будет выйти замуж. А жена Богданова, когда пришла вернуть маме кастрюлю, говорила, что ее братья, наконец, переедут в Москву. Раньше нельзя было, потому что они евреи. А наш дворник пошел записаться в милицию. София, что значит «охранка»?»
– Это полиция.
Виктория захихикала.
– А
