Кожаную, до середины бедра куртку на куньем меху с богатым воротником, рубашку из козьей шерсти, по низу отороченную бахромой – такие фуфайки ткали чурты и продавали купцам, приходившим за солью к восточным берегам Нутряного моря; так же сапоги из воловьей кожи, два кувшина отменного авирского вина да сладкой кураги и инжира. Никак побывал в портовом городе!
С того дня Олга стала вести летопись своей жизни, перемежая описания краткими научными заметками и наблюдениями, попутно шифруя текст. Лис не мешал, только недобро косился в ее сторону, когда она бралась за перо, и недовольно ворчал, что зря жжет свечи. Иногда поглядывал через плечо на мелкие каракули и подолгу наблюдал, как перо царапает бумагу тонким, смоченным в чернилах острием. Олгу непомерно раздражало это молчаливое созерцание, мешая сосредоточиться. Похоже, Лис ставил перед собой целью довести ее своим глядением до белого каления. Ох, и вредный же, сволочь!
И снова уроки, уроки, уроки… вперемежку с побоями. И снова боль, и дикий танец в лучах жаркого солнца, плавящего острые наконечники летящих мимо стрел и болтов. И снова бег по лесной тропе, осыпаемой жемчужным дождем утренней росы. Прыжки меж бревен, что качаются на толстых канатах впритирку друг к другу и норовят смять гибкое тело, скользящее меж неотесанных сучковатых стволов. И опять боль, ставшая таким же привычным чувством, как слух и зрение. И вездесущий взгляд холодных черных глаз, что страшнее боли. И уроки, уроки, уроки… пока не наступили первые заморозки. Тогда нелюдь снова ушел. Тогда она впервые за полтора года увидела человека.
***
Олга стояла на скальном карнизе, глядя вниз на спокойное золотое море долины, среди которого вкраплениями зеленели пушистые ели, да пламенели клены. Вдоль извилистого русла тихой по осени речки серебрилась ивовая поросль, разбавляя зеленовато-серым холодком осенний пожар. Змея, прикрыв глаза ладонью от яркого солнца, стоящего высоко в бескрайне-синем небе, всматривалась вдаль, пытаясь различить будущую добычу. Глаз у нее был острый, как у ястреба, что купался в восходящих потоках теплого воздуха, нарезая круги над долиной, и изредка зычно вскрикивал, гордясь своею свободой. Олга краем сознания успела дотронуться до величавой птицы и позавидовать ее счастью. Внутри живота теплом разливалась радость духа, предвкушавшего веселую охоту и свежее мясо на ужин. Или это было лишь Олгино ощущение? Она тряхнула оправленной в почелок головой, проверила, хорошо ли держится лук в налучах на поясе, и принялась быстро спускаться по узкой опасной тропке.
Речка мирно шумела, перекатывая по каменистому руслу мелкие голыши. Олга присела на тропке, внимательно вглядываясь в следы. Отлично! Кабанчик, к тому же однолетка. Глупый, но резвый. Надо будет осторожней с ним. Стоило пустить духа и выследить дичь при его помощи. Змея расслабилась, прикрыв глаза, на миг “растворилась”, привыкая к иному сознанию, и взлетела над осиной, услужливо подпиравшей спину. Бросив беглый взгляд на одиноко стоящую внизу фигурку
