домой, закуривал сигарету и ненадолго уходил в мир своих фантазий. Я разговаривал с деревьями, наблюдал за игрой трансформаций привычных предметов, подслушивал их ночные беседы между собой. Мое одиночество меня не тяготило, оно окутывало меня словно одеялом, отдаляя и отделяя меня от других, создавая покров, который защищал меня от внешнего мира. Постепенно я понял, что находясь в измененном сознании я способен разговаривать с Богом и наши с ним беседы были не лишены юмора и легкого подтрунивания. Я чувствовал себя мальчиком в его саду, качающимся на качелях. Этот образ я позже взял для своего первого романа «Мальчик на качелях». Возможно это чувство безмятежности и покоя послужило той почвой для ничем не обоснованной уверенности в том, что мне ничего дурного не угрожает и я решился вернуться в Россию и жить своей жизнью, бросив семью, в которой я оказался пятым колесом.
Глава 3. Сны эмигранта.
Итак, после шести лет жизни в США я прилетел в Москву. Триумфа не состоялось. Я почувствовал себя еще большим лузером, чем был до отъезда. Но, в то же время, я уже не измерял себя привычными рамками российского человека. Я перестал им быть. Я выбыл, я утратил гражданство, мое существование стало мнимым и эфемерным, словно я пребывал на границе сна и реальности. Не случайно, что сны стали занимать в моей жизни все большее место. Иногда во снах я начинал разговаривать и мог говорить долго и экспрессивно. Из моих видений выстраивались замысловатые сюжеты, некоторые из которых я при пробуждении записывал и даже публиковал в сети, как рассказы.
Страна OZ – это волшебная страна, и сны в ней замещают науку, государственную религию и даже идеологию.
У снов восточные мотивы.
Летал во сне под молитвы на незнакомом языке, брал с верхних полок книги и пытался читать сам какие-то молитвы тоже, написанные крупным шрифтом прямо на обложках, но буквы были написаны нечетко, я сбивался и чей-то голос читал их за меня. В молитвах, которые я слышал, узнавались имена то ли Мухаммеда, то ли Измаила.
Потом были люди, дети, их было много, все они утверждали, что у них какие-то сверхъестественные способности, что они не чувствуют боли. У меня в руке была раскаленная палица, я прикасался ею к обнаженным участкам кожи на теле, они морщились от боли и отходили. Но одна девица, когда я положил ей палицу на плечо, стояла неподвижно. Она совершенно спокойно переносила боль, когда же на ее теле образовался ожог, то я не выдержал и убрал палицу. Мне стало ее жаль, я целовал место ожога, потом мы лежали рядом и разговаривали о чем-то. У нас установилась некая общность друг с другом, девушка мне совершенно доверилась, она юна, нага и красива. Было жаль ее терять, но ближе к утру комната, в которой мы лежали, начала наполняться людьми, они ложились тут же рядом с нами в одеждах, как будто это был вокзал. Девушке пришлось одеться. Я пытался вспомнить какое-нибудь другое место, где бы мы могли остаться одни, но так ничего и не придумал. Мне хотелось назначить новую встречу, я несколько
