правоохранительных органах. Но всё-таки отпускать её было опасно. Девчонка вполне может броситься к прессе, и кто знает, не придёт ли какому-нибудь жадному до сенсаций дуралею идея ухватиться за её историю? Что-что, а внимание журналистов ему совсем не нужно, как и громкий скандал. И уж тогда у него точно окажутся связаны руки, потому что, в самом деле, не станешь же убирать с дороги девчонку, когда на них обоих будет направлено всё внимание общественности. Она наверняка тоже достаточно сообразительна, чтобы это понять и посчитать подобный ход не только местью, но и самозащитой.
– Что ж, я пытался всё решить по-хорошему, – сухо отметил Феликс. – У тебя был шанс не затягивать наше общение, но ты не захотела.
Девчонка снова вскинула глаза, в которых теперь наряду с враждебностью плескался страх. Несмотря на все попытки храбриться, она была уязвимой, куда более хрупкой, чем хотела казаться, и на мгновение его снова кольнуло какое-то неприятное чувство – не то сожаление, не то царапанье совести. Всё-таки он привык иметь дело с серьёзными соперниками, с равными, а не с наивными малолетками, которые годятся ему почти что в дочери. Девчонку было впору пожалеть, а он вместо этого пытался её сломать.
– Сейчас ты напишешь заявление в деканат, – ничем не выдав охвативших его эмоций, всё так же сухо распорядился Ветров. – Попросишь академический отпуск. Все знают о твоей семейной трагедии, так что желание подлечить нервы где-нибудь подальше от родных мест не вызовет удивления. Тебе обязательно пойдут навстречу. Потом позвонишь матери, назовёшь любую причину, по которой тебя не будет дома ближайшие несколько месяцев.
– Что со мной будет на самом деле? – обречённо, будто только что увидела подписанный смертный приговор на своё имя, спросила Зеленцова.
– Побудешь моей гостьей, – хмыкнул Феликс. Он действительно до сих пор ещё не решил, что делать с ней дальше. – Потом будет видно. Если решишь быть хорошей девочкой и сумеешь меня в этом убедить, отправишься домой.
Вместо того чтобы ухватиться за надежду на освобождение, девчонка в ответ на его последние слова неприязненно усмехнулась.
– Я не буду ничего писать и никому звонить, – твёрдо сообщила она. – Я не такая дура, чтобы стала сама помогать вам подготавливать почву для моего исчезновения.
Неожиданно для себя Ветров разозлился. Девчонка считала его олицетворением зла, а ведь с ней до сих пор ещё не случилось ничего по-настоящему плохого. Но ей этого мало, она так привыкла к своему чистому уютному мирку, что готова считать ужасным уже то, что происходит с ней сейчас, совсем не задумываясь о том, как ведут себя настоящие чудовища.
– Ты напишешь. И позвонишь. И вообще сделаешь всё, что я скажу. Вопрос только в том, произойдёт это сейчас или позже. Для тебя же лучше согласиться сейчас.
– Будете меня пытать? – фыркнула, думая, что это поможет скрыть страх. Интересно, на сколько хватит её самообладания и стойкости, если перейти от
