жизненных катастроф только выше вскидывают голову, до конца цепляясь за свою гордость… А потом умирают лет в сорок от инсульта или сердечного приступа. Если, конечно, до этого не успевают вляпаться в другие несовместимые с жизнью неприятности.
Ветров понял это как-то резко, и сразу же осознал, что в своей жизни уже знал такую женщину. Она была единственной, к кому он относился не только с нежностью, но и с уважением. На последнее не могла рассчитывать даже его мать – добрая, но слишком тихая и безликая женщина, которая принесла себя в жертву семье и считала это достоинством.
Та была другой. Яркой, безудержной, до безрассудного гордой. Она не терпела никакого давления, и при любой попытке на неё повлиять превращалась в непробиваемую стену. Её решимость иногда обескураживала даже его самого.
Она была не просто подругой – правой рукой, частью мозга. Феликс до сих пор был уверен, что один, без её поддержки и помощи, никогда не стал бы тем, кем являлся сейчас. Она была его идеалом женщины, даром что таковым обычно считается мать. Идеалом женщины и идеалом человека.
Она даже умирала так, будто бросала миру вызов. Когда узнала, что больна и лечение может только продлить ей дни, но не излечить полностью, отказалась от любой медицинской поддержки и стала просто жить. Она не пустилась в разгул в старании отвлечься от мыслей о неминуемом, но веселилась так, как никогда раньше.
Они проводили целые дни в парке аттракционов, облазили все окрестные леса в поисках ягод, грибов и просто интересных мест, летали на выходные к морю… Она полюбила лежать в траве без всяких покрывал, и всегда смеялась: «Эй-эй, берегись клещей! Это мне уже не страшно…»
Это у него иногда замирало дыхание и в голове метались бессильные вопросы «Почему? За что?» Она только смеялась и разводила руками не в разочаровании, а в стремлении обнять весь мир. «За что? Слушай, жадина, ты когда-нибудь спрашивал, за что вообще нам – именно нам с тобой – дана эта жизнь?! Почему все берутся ныть, когда чувствуют утрату, а подарки принимают как должное? Ведь каждый день – это подарок! Удивительный и незаслуженный. Нас могло бы не существовать вовсе, а мы получили возможность столько лет наслаждаться солнцем, и воздухом, и землёй, водой и лесом, цветами и лакомствами – всем, что только есть в этом мире! Это счастье, и нет ничего глупее, чем убиваться из-за его конечности»…
Одним вечером, который ничем не отличался от любого предыдущего, она вдруг остановилась и сказала: «Не вздумай из-за меня скорбеть. Не забывай, что когда-нибудь придёт и твоя очередь стать покойником, и тогда воспоминания о годах нытья тебя не утешат». Это было в её духе, и его тогда ничто не насторожило. А утром, когда он проснулся, она уже не дышала. Она лежала на боку, подложив руку под голову, и казалась просто спящей. Это тоже было в её духе…
Ветров отвернулся, перебирая воспоминания. Продолжать пререкания с Зеленцовой резко расхотелось. Хотя сейчас был подходящий момент, чтобы продолжить давление – несмотря на старание держать лицо, девчонка была выбита из колеи и уже не чувствовала прежней уверенности.
