и как-то умиротворённо. – Спасибо. Большое спасибо.
Велена обернулась. Крылатый лежал, откинув голову на подушки, и тяжело дышал. Глаза его были прикрыты. Похоже, последнее действие стоило ему остатков сил. В окровавленной руке он сжимал что-то белое. Присмотревшись Велена поняла, что это обломок зуба виверны.
Глава 6. Договор
Норен пришёл в себя в маленькой комнатке, погружённой в полумрак. У одной стены стояла кровать, на которой лежал он сам. В изголовье постели – тумба, на ней – горящая лампадка, глиняный кувшин с водой, стакан и нож в кожаных ножнах. Особенно его заинтересовало последнее.
«Она сама даёт мне возможность себя убить? Какой в этом смысл?»
Оглушающее осознание свободы – от цепей, от плена, от необходимости стоять на коленях и терпеть прикосновения ненавистных рук нахлынули на него. Пусть всё только начиналось, и предсказать, что ждёт его в доме Велены Хейд пленник не мог, но он впервые за долгие годы имел достаточно свободы, чтобы по своему желанию шевельнуть рукой или ногой. Более того, он видел перед собой нож и мог воспользоваться им – чтобы убить проклятую энтари, как хотел того Хозяин. Или… – Норен затаил дыхание при этой мысли, – убить себя самого. Совершить, наконец, поступок достойный катар-талах, а не той жалкой твари, которой он стал.
Несколько долгих секунд Норен смотрел на нож и обдумывал эти два варианта – но принять решение так и не смог. Сквозь маленькое окошко в комнату проникал свет звёзд, и Норен хотел вдохнуть воздух свободы ещё раз. Ещё недавно он не мог представить, что когда-нибудь у него появится такой шанс. А теперь его оставили одного, без оков. Норен закрыл глаза и сделал глубокий вдох, успокаивая взбесившееся сердце.
Опыт, полученный за годы жизни в плену, говорил, что энтари нельзя доверять. Каждое слово патрицианы – двойная ложь.
Голос наставника, который он всё реже слышал в бреду, говорил, что нельзя принимать решения, которые не обратить, если ты полностью не уверен в них.
Норен не был уверен ни в чём.
Он попробовал пошевелиться. Определённо, он выздоравливал. Всё тело ныло, как после простуды, но это само по себе показалось ему прекрасным.
Он протянул здоровую руку и взял нож. Зажав ножны между бёдер, вынул его и осмотрел лезвие. Рукоять была очень простой, перетянутой бычьей кожей только затем, чтобы не скользить в руках. Но лезвие выглядело вполне надёжным.
Он спрятал нож обратно в ножны и, положив назад на тумбу, осторожно сел на постели. Голова слегка кружилась.
Норен протянул перед собой руки и осмотрел покрытые шрамами запястья. Следы от кандалов отпечатались на коже алыми знаками, но кто-то обработал раны. Тут же вспомнив про другую, куда более страшную, он осторожно коснулся плеча и обнаружил, что его затягивает бинт. Страх нахлынул солёной волной, страх остаться калекой был куда сильнее, чем страх возможной смерти или любой другой. Он закрыл глаза, заставляя себя успокоиться и сгорая от презрения к собственной слабости.
«Бесполезная
