могу.
– Почему же ты не можешь, милый?
– Потому что я уже болел ветрянкой три года назад… Поэтому я не боюсь никакого вируса и хочу навестить Аню.
– Нет, Олег, милый! Нет! Аня плохо себя чувствует, она лежит в кровати. Нельзя сейчас!
– Но…
Олег хотел что-то сказать, но тут возник строгий и совсем не доброжелательный папин голос:
– Тебе же сказали: нельзя! Сколько можно в дверях стоять, когда у людей дела? Ступай! Иди домой.
Еще секунда – и я бы подскочила с кровати. Отец, трепетавший от единого движения маминого пальца, с другими людьми порой разговаривал отвратительно. Если ему казалось, что кто-то недостаточно послушен и не вполне почтителен к его жене, папа говорил неприятно и как-то особенно глупо.
– Борюсь, перестань! – остановила его мама. – Иди на кухню, у тебя там дела. Мы с Олежкой прекрасно понимаем друг друга, и мы обо всем договоримся.
Я все же не вышла, осталась лежать.
– Олег, милый!
Чтобы придать своим словам оттенок интимности, мама перешла на шепот, но громкий настолько, чтобы его слышали все окружающие.
– Ты же учти, она девочка! А девочка – это та же женщина. Как ты думаешь, ей будет приятно, если ты увидишь ее больной, слабенькой, в прыщиках, обмазанных зеленкой? Ты же мужчина, Олежек! Иди домой. Она, когда выздоровеет, забежит к тебе или даст знать, чтобы ты пришел. Сама!
Все-таки какая умная моя мама! Мне бы такой поворот в голову не пришел. Хотя, честно говоря, я тогда даже не задумывалась, как выгляжу.
Очень скоро мне стало лучше, а через три недели от зеленых точек не осталось и следа. Но к Олегу я не пошла. Мне, конечно, хотелось с ним встретиться, но я понимала, что мама будет очень недовольна и заставит меня объясняться. Отвечать на мамины вопросы было невыносимо, и я решила, что потерплю и увижу друга в сентябре.
Но первого сентября Олега в классе не оказалось. В школе шептались, что Точилиных всей семьей отправили куда-то в заграничную командировку. Узнав об этом, мама моя, чуть ли не торжествуя, рассмеялась.
– Вы же понимаете, кого после таких историй с ребенком отправляют работать за границу! Я недаром говорила, что они… они, ну, провокаторы, что ли!
Отец кивал, поправляя на носу очки. Мне даже казалось, что он ухмыляется в усы. Он тогда как раз начал отращивать усы.
Страсти по маме
Когда в классе не стало Олега, мое отвращение к школе, учителям и одноклассникам только усилилось. К получению знаний это заведение вообще не имело никакого отношения. Первые три года начальной школы тянулись бесконечно долго, а когда они наконец прошли, я так и не поняла, чем же я занималась все эти годы у Галины Петровны.
В четвертом классе лучше не стало. Теперь вместо одной учительницы у нас появилось сразу несколько преподавателей, каждый из которых вел свой предмет, практически все – женщины. Исключение
