своим обаянием так же ловко, как она – веером. – Впервые слышу, что Девон интересуется политикой.
– Возможно, он не хочет оскорблять деликатные уши…
– Удручающими темами и… тому подобным?
– Именно. – Герцог, к ее удивлению, придвинулся чуть ближе, вместо того чтобы с радостью сбежать в ночь, как всякий раз делал на балах. – Мне кое-что любопытно. Вы и других джентльменов подвергаете изнурительному допросу, прежде чем согласиться на танец?
– Только тех, кого, как я подозреваю, мои кузены уговорили уделить мне внимание.
– Разве вы не хотите танцевать со мной? – спросил он с обезоруживающей улыбкой.
Она улыбнулась в ответ, снова украдкой взглянув на него поверх отделанного кружевом веера.
– Вы пытаетесь подкупить меня?
– Нет. Это происходит после танца, который явно кончится раньше нашего разговора.
Шарлотта закрыла веер и вздохнула.
– Думаю, мне следует уделить внимание выпускницам. Это их праздник, а не мой.
Герцог поклонился.
– Тогда я разочарован.
– Вы не разочарованы, и мы оба это знаем. Для вас это облегчение. Скажите Девону, что вы исполнили свой долг и я освободила вас от навязанной роли. И не позволяйте ему поселить в вас чувство вины. Он может быть весьма убедительным.
– Как и я, когда мне выпадает шанс.
– Надеюсь, Девон не обрушит на вашу голову какую-нибудь угрозу. Если так, извините. Он неисправим.
– Простите, мисс Боскасл, но я никогда не делаю того, что не доставляет мне удовольствия. Если бы вы знали обо мне больше, то поняли бы это.
«А если бы ты больше знал обо мне, – подумала Шарлотта, – ты бы понял…» Что? Что она увлечена мужчиной, которого заставили поболтать с ней? Что за ней никогда толком не ухаживали и она не знала ответной романтической любви? И что с каждым минувшим месяцем одиночества ее шансы найти совершенного мужчину – которым был он – уменьшаются? Она повернулась к парам, кружившимся в замысловатом узоре танца. Почему герцог так настойчив? Почему не оставит ее печалиться о себе самой? Этот дьявол решил ее добить.
– Вы…
– Нет, мне ужасно жаль. Я должна присматривать за девочками.
– Должно быть, это трудная работа.
– Да, – ответила Шарлотта, не глядя на него. – Особенно в таких случаях, как сегодня.
– Почему выпускниц называют львицами Лондона? – спросил герцог, и Шарлотта почувствовала, что он видит ее насквозь. – Вы учите их хватать джентльменов и крепко их держать?
Шарлотта снова подняла взгляд, завороженная необузданной чувственностью его улыбки.
– Это прозвище не имеет ничего общего с мастерством хищниц.
– Как жаль. Оно меня заинтриговало.
– Это напоминание об основательнице академии, виконтессе Лайонс.
– Так в этом прозвище нет ни грана правды?
– Если
