иллюзий. Знаю, она нарочно отнекивается, вид-то у нее при этом хитрющий. Вот подмигнула». Дед прикоснулся к одинокой фигурке пальцами и всмотрелся в горный хребет, за которым только сейчас увидел черные сгущающиеся тучи. Плащ едва заметно трепетал. «Дорогая, надвигается буря, спускайся на землю», ─ сказал он. Хозяйка горы покачала головой.
Дед вздохнул: она была своевольницей. За долгую жизнь он не раз связывал себя узами брака, но никогда не был настолько свободным в супружестве, что порой казалось невыносимым. Мог ли подумать, что будет жить в ожидании телефонного звонка, более того, находить сладостными томительные часы, дни, когда бродил по дому, прислушиваясь, когда уходил на улицу, нарочно оставляя сотовый на столе, чтобы потом, возвращаясь, лихорадочно искать входящие звонки. «Волшебница, колдунья», – прошептал дед. Опять в дверь постучали. Он спустился на крыльцо и, не спрашивая, отворил.
– Привет, Трофимыч. Что-то не видно тебя. Пьешь?
– Здорово, Володя. Какое там. Совсем отвык, растерял питейную практику. Не тянет.
– А твои когда приедут?
– К выходным.
– Что-то Сэм тут крутился. Смотри.
– Ваня заходил.
– Не больно приваживай. Значит, Маша будет к выходным? Ну, я пошел.
Трофимыч закрыл дверь: «и этот». Как Маша приезжает, так и вьются вокруг, она лишь посмеивается. Сердце кольнула ревность. А что хотел? Она красавица. И разве не он сказал, что предоставляет полную свободу, когда Маша предложила развестись. Дед накинул легкую куртку и вышел из дома, закрыв дверь на замок.
Сосед Володя стоял на дороге, щелкая семечки и сплевывая шелуху себе под ноги, сегодня у него оттопыривались оба кармана куртки: из правого он черпал семечки, значит, в левом притаилась маленькая.
– Что дед, покурим?
Они присели на трухлявое бревно, лежащее на обочине, и закурили.
– Куда собрался?
– Гуляю. Пройдусь в сторону лесничества, а там по тропке в лес. Мы всегда с Машей так ходим.
– Ну, давай провожу до поворота.
Володя встал, придерживая левый карман рукой. Поднялся и дед. У развилки простились, и каждый пошел своей дорогой. До лесничества было рукой подать, а там и строевик, полный черничника, в июле сплошь покрытого синими ягодами.
Михаил Трофимович остановился против избы, украшенной разноцветными стеклышками. Маша называла ее «пряничным» домиком. Старики возились в огороде и не заметили его. Избушка переливалась на солнышке. Двор был чисто выметен. Над калиткой широкая арка сверкала, подобно детскому калейдоскопу, беседка и колодец веселили глаз. Когда-то, еще в советское время, в поселке работал стекольный завод и у многих жителей до сих пор серванты были уставлены причудливыми изделиями.
Вдоволь налюбовавшись, Трофимыч продолжил путь. Воздух был
