Бросаешь трубку – но, нет, невозможно не думать; мысли кипят, не выходят из головы. Ей захотелось отвлечь себя от этих неприятных мыслей, чтобы не портить и себе самой вечер, ведь, времени перед поездкой в столицу оставалось не много.
Подходя к берегу, где ниже освещённой набережной пляжная полоса была погружена в темноту, остановившись у самой кромки воды, она быстро разделась, оставшись в пятнистом леопердовом крохотном наряде. Подтянув и завязав плотнее брительки купальника, Людмила подошла к воде, постояв в ней долю минуты, стала погружаться в море. Вскоре она уплывала всё дальше, от одиноко сидящей фигуры, человечка, который становился всё меньше. Наплававшись вдоволь и ощущая прилив сил, перемену в своём настроении, Людмила вышла из воды, казалось, мокрые капли играли с воображением Савелия, погружая его в эротические фантазии, переливаясь по всему её телу, дразня его. Лунный загар разливался по очертаньям фигуры, придавая блеск коже…
– Я слепну!
Людмила подумала: «Ты всегда был слепой, не видя ничего кроме себя, самовлюблённый, стареющий плейбой, подумать только, о чём это ты? Тем более, сейчас, что происходит с тобой? Какая любовь, когда я проживаю в Москве, практически содержанткой!» Она не стала переодеваться, морская вода так чудесно освежала её, там было так хорошо, что хотелось ещё немного поплавать.
– «В сиянии ночи лунной её я увидал…» – затянул он в голос Арию Надиры, – Звёзды в небе мерцали над задремавшею землёй» – открывая шампанское, продолжая вытягивать, – и…, снявши покрывало, вдруг предстала предо мной…, – и, подавая Людмиле бокал, заключил, – о, где же ты… мечта!».
– Мечта – рядом, отозвалась она.
– Сегодня не только луна, смотри: млечный путь обвил звёзды над нами, – пригубив напиток, Людмила вернула бокал в его руку. «Что удерживает меня вот так, вблизи с этим экс возлюбленным, ему никогда не понять…, стремления: «иссушать чаши от слёз», вместе с вином, которым он заполнил бокалы…», – думала она, вновь подходя ближе к морской кромке, пока шагнув в воду, она не ощутила приятную и обволакивающую прохладу. Сначала Людмила проплыла несколько метров вглубь, затем, ориентируясь на фонарный свет, плыла вдоль набережной, возвращаясь обратно, к ожидающему её Савве, чтобы окончательно прозреть и понять, «что ничего не может с ним быть ничего, кроме, приятного баритона, истерии и…, разочарований».
Ступив на скользкую гальку, она осторожно шагнула, ощутив, что теперь под ногами сухая поверхность более мелких камней, сняла купальник, обнажив гениталии и не прикрываясь. Там выше вдоль набережная было светло, а здесь у воды, царил полумрак. Отходя в сторону, чтобы не забрызгать его «камуфляж», принялась сушить волосы, наклоняя торс и отводя голову, стряхнув воду с волос, «словно брызги его лживых фраз».
– Как ты жил там, какие у тебя перемены? – спросила она, всё также переодеваясь.
– Да, что там…, что нового может быть …, там, сменил работу
