качества примитивные музыкальные переливы. А жизнь-то налаживается! Я, ободрённый, глотнул кофе и занёс ручку над тетрадью.
И тут в коридоре зазвонил телефон. Я сперва дёрнулся было, но потом передумал. Кому я, на фиг, сдался? Наверняка матери с работы звонят. Эти любят потрепаться. Хорошо, что я в доме не хозяин. В кои-то веки можно подзабить на всё и просто плыть по течению. И музыка, в принципе, ничего такая, с "Монтерреем" потянет.
– Семён, тебя! – позвала мама.
Да чтоб оно всё! Ладно, упражнение, не уходи никуда, я вернусь. Аста ля виста, сученька.
Я выполз в прихожую, взял трубку, которую мама положила на холодильник. Торопилась – сериал в самом разгаре.
– Смольный, – сказал я в трубку.
Трубка помолчала. Потом я услышал, как с той стороны шмыгает носом кто-то, подозрительно похожий на Гошу.
– Слушай, а это, – тихо сказал он. – А там, в будущем – я есть?
8
Дядя Петя плавал. А я один стою на берегу. Я поднял к глазам руки и с облегчением заметил, что они – взрослые.
– Я умер? – воскликнул я, не веря своему счастью.
– Это я, Сёма, умер, – откликнулся дядя Петя, отфыркиваясь в воде. – Причём, так неприятно умер, что аж до сих пор передёргивает. А ты спишь просто. И я тебе снюсь. Нет чтоб бабу голую во сне увидеть, эх, Сёма, Сёма…
Да-да, погунди мне ещё. А я тут пока насущные вопросы порешаю. О, вот она, моя призрачная пачка. Как лежала в кармане, так и лежит. Другой разговор – "Kent" за номером восемь. Это вам не сраный "Космос". Как бы эту пачку в реал вытащить… У девчонки в "Кошмаре на улице Вязов", помнится, получилось.
– Прикинь, я вдруг вспомнил, – сказал я, прикурив и усевшись на корточки на краю бассейна. – Первый эротический сон, кажется, мне как раз где-то в эту пору приснился.
– До или после того, как с письмом обосрался? – подплыл ко мне дядя Петя.
– А хрен бы знал… Тут, дядь Петя, странная такая тема. Про письмо-то я вообще забыл. Вырвало из памяти, как не было. Потихоньку вроде вспоминается, но как с другими воспоминаниями соотнести – даже не знаю.
Дядя Петя, крякнув от усилия, вскарабкался на берег рядом со мной, отёр ладонью лицо и кивнул на пачку:
– Ну-ка, дай эту свою папироску вкусную.
Я поделился, мне не жалко. В этой призрачной пачке сигарет всегда было чуть больше половины, сколько ни кури. И рака лёгких, наверное, тут, в дядь Петином царстве-государстве, не будет никогда. Чем не рай…
– Я тебя чего и дёрнул-то, Сёмка, – грустно сказал дядя Петя. – Мне уже там, наверху, пистона вставили. Поспешили мы с тобой. Не тот мир выбрали…
– Нормально, – фыркнул я. – "Мы" поспешили. Я, между прочим, вообще сдохнуть пытался, это ты за каким-то хреном альтруиста врубил.
– Да ладно ты, не тошни! – одёрнул дядя Петя. – Прорвёмся. Короче, слушай сюда. Тот Сёма, в которого ты вселился, он – ключевой. В остальных
