[Нрзб.] И вот она… унесли их куда-то в лес. За скоко-то километров драгоценности. [Монастырские?] Церковные. Там много зарыли, много было зарыто. И её – в общем, как… её обманом взяли. В общем, привели, короче, его допросили [настоятеля], он не рассказал. А она пришла, они сказали: «Что ж отпираешься, – мол, это самое, – отказываешься, что, мол, ты не знаешь, а Пилюгин дак сказал». Она сказала: «Да, а зачем он тогда это так», – и вот сходили ночью, сходили, ночью выкопали.
Труфаново, 1998, АЕС
131. [Про сокровища Кирилло-Челмогорского монастыря] Вот здесь жила женщина, до девяноста лет она дожила, Анна Павловна Боголепова такая, она умерла сейчас в доме для престарелых. Вот, она старая дева, всю жизнь она посвятила монастырю. В общем, помогала, ходила там всё, и в монастыре там, и помогала стряпать там, и ухаживать, и всё, и всю жизнь промолилась, как говорится. Ну и когда монастырь стали рушить, настоятель ей доверил тайну монастыря. Уж не то что было серебро, золото – конечно, там было: посуда, ведь посуда вся серебряная была, хорошая, вот. Они, значит, собрали её всю и у монастыря, недалеко [от монастыря], закопали. И ей сказали, где это находится и чего там есть. И она, значит, это всё держала в тайне. Когда монастырь-то разрушили, там ничего уже не было такого. Добротного-то, так сказать, вот, а она никому этого не гоуорила. А потом, когда. она одинокая была женщина, она осталась одна, на восемь рублей в месяц жила, она восемь рублей пенсия у ней, жила она, пенсия у ней, но вот наловит рыбы вот здесь на озере сама, соберёт картофель, овощи какие, и вот тем зиму жила. Ну а потом уже стала совсем старенькая, и её сельсовет решил оформить в дом для престарелых под Архангельск. Она очень противилась, не хотела, но что делать – куда же, старый человек, уже девятый десяток пошёл, уже она обслуживать себя не может, ну, в конце концов она с горечью отсюда уехала с большой. со слезами, но увезли её. И там она прожила десять лет. Вот. И потом, значит, когда она прожила десять лет, видимо, [потому] что за ней ухаживали, одевали, обували, в бане мыли, готовили, кормили – всё. Она говорит: «Как же так, я, – говорит, – умру, а всё добро монастыря уйдёт в землю». И она решила россказать это всё. И, значит, позвали милицию, она всё россказала, каргопольские милиционеры приехали, всё раскопали… в общем, копали, копали-копали – нет ничего, решили бросить. Потом смотрят – там камней много. «Ну, давай – вытащим ещё камни». Камни вытащили, а там всё и лежит. Вот там, в монастыре пойдёте, дак там тоже, ельничек такой, яма видна ещё, с левой стороны ельник. Вот такая старушка была, очень доброжелательная.
Труфаново, 1998, БЗТ
132. А там тоже в [Кирилло-Челмогорском] монастыре, там тоже было зарыто у одного. Он был как купец не купец, с церковью-то всё. Всё он церковь тут это, и он тоже вот – когда его забрали, и он не отдал. Зарыли. [Кто?] Анна Олександровна, она знала. Они его выслали в Сыктывкар, и у него там дочка есть, и вот не так давно, ну сколько лет, он умер, и сказал ей, в каком месте зарывали. Она приехала ночью с Сыктывкара, приехала ночью, видимо, взяла лошадь, мужик привёз её в монастырь, и ночью она сходила с сумками, эти
