бежал тогда впереди всей страны. Интеллигенция в городах, подкормленная заграничной армянской диаспорой, вела дело к отделению республики от Союза. Партийное руководство республики боялось всего – и «Карабаха», и своего народа. Дрожали за положение и за все «нажитое непосильным трудом». Ораторы, выступавшие на многочисленных митингах на Театральной площади, шумели: Армения замечательно проживет за счет своего коньяка, золота и культуры. Армянского золота – 0,5 % (а то и меньше) от общего золотого запаса, коньячный завод – продан Франции, культура… так то зрелища, а хлеб… 100 % зерна и леса шло в республику из России. Оттуда же – более 60 % мясо-молочных продуктов и т. д. Спустя год я говорил об этом на втором съезде народных депутатов СССР: «Тем, кто хочет бросить наш Союз, надо без стеснения предъявить счет: заводы, фабрики, порты построены на золото, газ, нефть, лес Урала и Сибири… Мы все живем одной семьей, и сейчас рано вставать из-за стола, не расплатившись».
Страшное землетрясение не утихомирило, а только подстегнуло сепаратистов.
Комендант «особого района Армении». Что это за должность, никто не знал, и нигде об этом написано не было. Обратился копыту Великой Отечественной, решил ознакомиться с деятельностью коменданта Москвы генерал-лейтенанта Артемьева. Такому опыту можно доверять. После звонка в Генштаб мне прислали все нужные документы 1941 года. Вместе с помощниками обработал их, приспособил к текущему моменту.
Вместо того чтобы заниматься восстановлением разрушенного, армяне вокруг только и делали, что митинговали, скандировали: «Карабах! Карабах!» Приходилось принимать полки гражданской обороны, размещать их, отправлять по объектам и в то же время организовывать охрану важных государственных объектов, охранять от мародеров разрушенные города и защищать села азербайджанцев от погромов.
Спал в кабинете (он же – командный пункт). При наведении порядка не стеснялся ни в выражениях, ни в действиях. Первый секретарь республики Арутюнян прятался, едва меня в окно завидев. А однажды, когда я к нему зашел, он как раз с Горбачевым по телефону разговаривал и специально для меня включил громкую связь. Слышу (дословно): «Массы должны более политизироваться и быть более активными. Это перестройка, знаете ли…». Арутюнян от трубки на меня многозначительно взглянул и губами: «Понял?» Закончил он свою карьеру консулом где-то в Шанхае или Кантоне…
В те дни впервые столкнулся с активно продвигаемой тогда «совестью нации» – Сахаровым. Звонок. Чей-то голос спрашивает меня, представляется: «Сахагов», и дальше: «Меня пгислал Михаил Сергеевич Горбачев. Вы должны пгиехать ко мне в Академию наук». Я должен? С чего бы это?
Отказался сделать это немедленно, а только по окончании приема – знал, что через час академик уже улетает. Улетел, так и не повидались. Позже комендант района Азербайджан генерал-полковник Тягунов Михаил Александрович рассказал по телефону из Баку, что «прилетал спецборт с Сахаровым. Академик предложил азербайджанцам
