бабушки заставил вздрогнуть. Я стал, есть почти остывший гречневый суп с мясом.
– Я тебя будить не хотела. Совсем замучила дитя. – Сокрушенно качала головой бабушка и добавила, – Говорила ж, была бы у нужнику утопила, и сама не мучилась бы и его б не мучила.
В школе я кивал головой, засыпая на уроке Украинского языка.
Надежда Григорьевна монотонным сонным голосом с посоловелыми от каких-то своих забот серыми глазами медленно преподавала грамматику. Да так, что казалось, мухи в нашем классе при полете от доски к окну не долетали, а падали, засыпая от этого голоса прямо в полете.
Упав на руки, я крепко уснул. Проснулся от жгучей боли, кто-то остервенело, таскал меня за волосы.
Когда окончательно я пришел в себя и вскочил на ноги, чтобы хоть как-то унять острую боль, то увидел уже не в седой дымке, а стальной взгляд учительницы, крепко державшей пятерней мои волосы на голове. В классе воцарилась мертвая тишина. Дети с любопытством наблюдали эту сцену инквизиторской экзекуции. Таская мою голову за волосы, как маятник у напольных часах, с металлическими нотками в голосе учительница в такт колебаний, как автомат, чеканила слова:
– Чтоб завтра была мама в школе! Без матери не смей приходить! Повтори, что я сказала?!
– Что-о б м-м-атерь была в школе. – Делая над собой усилие, чтобы не расплакаться, повторил.
С широко открытыми глазами на меня с противоположного конца класса смотрела Шура. Я впервые ощутил сочувствие в глазах девочки, и это укрепило во мне внутренние силы, дало толчок в сторону уверенности в себе. О, как хотелось мне в этот миг плюнуть в эти сонные, ненавистные глаза, желчно-бледное лицо Надежды Григорьевны, преподносившей прекрасный поэтический Украинский язык так бездарно и нелепо. Но, судьба сдерживала меня. Горечь душила горло. И я без сил опустился на скамью парты.
– А те-пе-рь дети, за-пи-шите до-ма-ш-нее за-да-ние. Иван Франко, выучить на память стих «Каменяри». – Монотонно диктовала Надежда Григорьевна.
По дороге домой меня догнала Шура.
– Послушай, что эта падлюка так тебя таскала за волосы?
– Я вчера ночью вытаскивал воду с погреба и не выспался. – Объяснял я Шуре. – Мать злющая, как ядовитая змия, а тут еще в школу ее вызывают. – Вздохнул я от безысходности навалившихся обстоятельств на мою голову.
– Ну, хочешь, я пойду, поговорю с твоей матерью. – С участием сказала Шура, – Может это поможет.
– Нет, не нужно, я сам! – я твердо решил не вызывать мать в школу и ничего ей не говорить об этом происшествии с учительницей Украинского языка. Возле калитки моего дома девочка подошла ко мне и протянула свою руку, – До свидания, Валик. Не волнуйся.
Я невольно пожал ей ладонь. Впервые ощутил прикосновение девчоночной руки и очень удивился холодной руке девочки. Как будто кусочек живого льда нес я домой в своей правой ладони и в то же время прохлада этого «льда» чудесным образом согревала мою душу.
Дома мать была в очень хорошем настроении. В погребе
