уничтожат. В лучшем случае станут держать за юродивого.
– Кто с тобой спорит, Пытливый? – снисходительно роняет Дрема. – Поэтому мы и здесь. Триумвират напортачил с ними и негатив взял верх.
– Напортачил?! – взвился Пытливый. – Ой ли!
– Конечно! Стал бы Всевышний ни за понюх табаку гнать нас сюда!
– Триумвират Мастеров, – угрюмо сказал Пытливый, – не дурнее нас всех пятидесяти вместе взятых. Они, наверное, сто раз все выверили.
– Ну кто говорит, что они дурнее? – насупился Дрема. – Просто им здесь все примелькалось. Уж сколько лет перед ними одно и то же. А мы – новые глаза. В этом наше преимущество.
– Разве только, – пробормотал Пытливый.
– Да хватит вам, ребята! – вмешалась Камея. – Надискутируемся еще. Кстати, когда мы должны быть у Мастеров?
– Ровно через четверть часа, – сказал Дрема.
– Я знаю одно, – глухо проговорил Пытливый. – Душа моя потрясена. Мне хочется встать на колени перед Всевышним…
– Я хотела только сказать, – тихо проговорила Камея, – что Человечество Земли спасет женщина. Ее любовь, теплота, верность… Она усмирит зло в человеке.
– Да, да, – не без пафоса подхватил Дрема. – Искусство! Поэзия, музыка, живопись… Всепожирающая страсть творить. В этом направлении надо работать. Тогда позитив удавит зверя в человеке.
Пытливый ничего не ответил. Он предпочел отмолчаться. У него уже что-то зарождалось. Именно что-то. Потому что он его никак не мог сформулировать.
Дреме и Камее в этом плане легче. Они уже определили себе направление работы. У него же только-только мелькнула идея и тут же пропала. Исчезла из умозрения. Но не из ума. Теперь он не успокоится. Это будет его мучить. До тех пор пока она опять не вспыхнет в его мозгу.
Пытливый лихорадочно и тщетно рылся в себе. Нет, ничего такого, что можно было бы назвать догадкой и взволновать его, он не находил. И ему ничего не оставалось, как состояние своего беспокойства отнести к тому, за чем он, не прекращая своего общения с друзьями, наблюдал.
4. Кара
Отряд Ареско, взбудораженный трагической вестью, поспешно пробирался к городищу по самой короткой дороге. Шли по звериным тропам. То спешившись, прокладывая топорами и ножами себе путь в сплошной стене колючих зарослей, то, нещадно погоняя коней, мчались во весь опор на небольших равнинных пространствах.
К еще дымящемуся своему поселению они подошли где-то к полудню. Завидев разоренные жилища, всадники, не помня себя, ринулись к ним. Каждый хотел как можно скорей оказаться у своего очага. Но властный голос вождя заставил воинов натянуть поводья. Их предводитель, несмотря на молодость, был суров и лют. Ослушания – не терпел. Сородичи боялись его горячего и скорого суда.
Ареско сидел на коне мрачным каменным идолом. Он не сдвинулся с места, пока все воины отряда не обступили его. Речь произнес негромко, отрывисто и ясно.
– Мы должны
