иди в дом.
Она подняла голову, удивлённо посмотрела на меня.
– Иди в дом сейчас, и не выходи, пока я сам не приду, – добавил я.
– Что случилось?
– Я потом тебе скажу, – сказал я, волнуясь всё больше, – теперь иди, не мешкай. Да, и… и в окна не выглядывай. Я прошу тебя, просто слушайся.
Аяя не стала пререкаться и ушла сейчас же, только ещё раз оглянувшись на крыльце, скрылась за дверью. А я обернулся на изгородь, которую Аяя с месяц назад раскрасила жёлтой краской со спиральными полосами. Из-за деревьев уже показался Эрик на высоконогой чёрной кобыле. И выглядел мой брат озабоченным, он не просто так явился ко мне, что-то серьёзное привело его.
– Ты будто ждал меня, – усмехнулся он, подходя ближе. – Впустишь, али не доверяешь, так выйди сюда, в лес?
– Входи, чего там, – сказал я, отверзая вход для него, для чего протянул ему руку для пожатия.
Эрик улыбнулся, пожав мою ладонь и пересекая границы моего двора уже открытые мной для него.
– Только я по хозяйству, уж извини, похлёбку вот варю, – сказал я, возвращаясь к столу, откуда прогнал Аяю и, делая вид, что он прервал меня за стряпнёй.
Эрик последовал за мной, усмехаясь.
– Ох и босяк ты, Ар, от высокомерия безмерного своего никакую бабу в дом не берёшь, – сказал он, садясь за стол, на котором Аяя оставила всё, что приготовлено было для похлёбки из капусты.
– Ну, считай, что так, – сказал я. – Зачем пожаловал-то? Ведь не о бабах же говорить. Вижу, забота некая одолевает тебя сверх меры.
Вот тут Эрик сделался серьёзным и рассказал о том, что его вызвали лечить Галтея. А я, слушая его, покидал всё в должном порядке в горшок, что забулькал уже на печи. Пока похлёбка доходила, я сел напротив брата.
– Да уж… забота, – задумчиво проговорил я. – Идти нельзя.
– И не пойти как? Сингайлово имя вовеки веков опозорить? Я не отказывал никогда, – со вздохом сказал Эрик.
– Ну да, за большое золото, – хмыкнул я.
– Не всем же изображать добряков беспортошных. – отмахнулся Эрик. – Ладно, Ар, не о золоте и добре надо сейчас…
– Ну… если не о золоте, так я пойду вместо тебя, – сказал я.
– Ты не можешь пойти, ты не спасёшь его. Я вообще не знаю, что Марей-царевич переполошился так-то, время Галтею пришло помереть, вот и всё. Отпускать родителей надо.
– Ты и сам не отпустил когда-то, – напомнил я.
– Ну… Я… Я просто не хотел, чтобы ты на трон отца уселся.
– Да не ври, – сказал я. – Ты так же не хотел его отпускать, как любящий сын.
Эрик не стал спорить. И снова спросил, что ему делать. Тем временем закипела похлёбка, переливаясь через край, и зашипела на раскалённой плите. Я поднял руку, перемещая горшок. Эрик усмехнулся, проследив моё движение.
– Ар, а ты можешь не от себя одного, но и от меня отвести глаза?
Я
