Мог он быть «мёдом для её сот»?..
Из-под тяжёлых век огромные серые глаза смотрели на нас, покой и уверенность в них смущены страхом за отца и болью.
– Сингайл, великий кудесник, Марей-царевич пред тобой, Могул просит тебя, – он наклонил великолепную голову.
Эрик нахмурился и сказал весомо, стараясь придать голосу низких рокочущих звуков, не впуская молодую бархатистую мягкость, что была в нём всегда:
– Не трать слов, Марей-царевич, веди к отцу.
Марей-царевич, кажется, оказался удовлетворён таким ответом и даже рад, потому, развернувшись, повёл нас по коридорам дворца, где я так и не был, влетев некогда в книжную комнату, а после в почивальню вот этого самого Марея, но тогда мне и в голову не пришло разглядывать голого сонного царевича.
Мы шли довольно долго по лестницам и коридорам, я оглядывался по сторонам с интересом, ведь стены эти помнили ещё наш древний Байкал, когда был здесь на берегу небольшой портовый город Авгалл… Да, здесь всё было подобно тому, как в нашей с Эриком древней столице, те же великие строители задумывали и строили города и дворцы в во всех тогдашних городах. В самом городе больше таких изумительных зданий нет, он вырос в последние триста сорок лет, с тех пор, как погиб Байкал, а к этому времени уже давно не было величайших зодчих, возводивших сказочной красоты чертоги одною силою воли и ума, не прикасаясь грубыми инструментами. А потому здесь стены были гладкими как зеркало в этой, древней части дворца, и отличались, хотя и подражали тщательно в остальных частях, которые мы проходили. Поистине запутанное строение, просто так дорогу не найдёшь, проводник и впрямь необходим и Могул, конечно, великую честь нам оказывает. Хотя, если вдуматься, не простых лекарей ведёт, полумифического кудесника Сингайла. А если ещё глубже вдуматься, то… Мы так долго шли, что я о чём только не передумал, глядя в гордую спину Могула, уверенной поступью следовавшего по длинным коридорам.
Наконец мы подошли к высоким дверям, украшенным изысканной резьбой и даже кусочками горного хрусталя, посверкивающего в огнях ламп. Привратники с поклоном отворили перед Мареем-царевичем двери, и мы вошли за ним.
Громадные чертоги… я почти отвык от таких покоев… если бы не ковры на полу и стенах, искусно вышитые и вытканные картины, здесь, пожалуй, и эхо разносилось бы.
– Женщина, останься здесь, – сказал Марей-царевич, впервые взглянув на меня.
Но Эрик проговорил в ответ:
– Она пойдёт со мной туда, куда пойду я.
Марей-царевич посмотрел на него с несколько мгновений и согласно кивнул:
– Будь по-твоему, кудесник.
В этой горнице я не сразу заметил нескольких слуг, красивую статную женщину, светло-русые косы которой были перевиты золотыми шнурами, а одежды богато затканы золотом, как она носит-то тяжесть этакую, спина, небось, болит к вечеру… Это должно быть жена Марея-царевича, больше некому, племянница моя… И сыновья их, и… девушка прекрасной
