Знаешь, о чем я подумал, когда позавчера увидел ее? Подумал, что она совсем не постарела. Осталась такой, какой я её и помнил.
– Тетя Ира сильная была. Даже после инфаркта быстро оклемалась.
– Что? – Борис поставил самовар на землю и с непониманием посмотрел на Виталия. – Ты о чём? Какой инфаркт? Когда?
Виталий стушевался, потупив взгляд, и хлопнул себя ладонью по лбу.
– Язык мой – враг мой.
– Когда у нее был инфаркт, Виталя?
– Год назад. Мы с Маринкой часто ее в больнице навещали.
«А я ничего не знал! – злясь на самого себя, подумал Борис. – Год назад она едва не умерла, а я даже понятия не имел!»
– Не нужно было мне… – пробормотал Виталий. – Не сейчас.
– В письмах она писала, что у нее все хорошо, – будто оправдываясь, произнес Борис.
– Ну, ты ведь понимаешь почему.
Конечно, Борис понимал. Она не желала своими бедами омрачать близких. Писала по старинке письма на тетрадных листках, запечатывала в белые конверты с марками, и посылала родным людям. И всегда в этих письмах после слов приветствия были выведенные ровным уверенным почерком слова «У меня все хорошо». А родные верили и радовались, ведь в их жизни не прибавилось проблем. «Все хорошо» – прочитаешь такое, и на душе осядет частичка позитива. Отец тоже твердил эти слова, даже когда уже не мог самостоятельно подняться с постели. Ложь, пропитанная любовью.
Внезапно Борису захотелось пойти в дом тети Иры, обнять ее и тысячу раз сказать «прости». Просить и просить прощенье за то, что даже не пытался подвергнуть сомнению её «У меня все хорошо».
– Марина ждет, пойдем, Борь, – вмешался в его моральное самобичевание Виталий. – Прошлого не вернешь.
«Прошлого не вернешь», – мысленно повторил Борис и впервые в жизни ощутил всю тяжесть и безграничную печаль этой фразы.
Он поднял самовар, посмотрел в глаза Виталию и с трудом удержался, чтобы не сказать: «Мы сами скоро станем прошлым». Вместо этого выдавил улыбку и произнес:
– Теперь и я чаю захотел.
– Нужно было варенье еще прихватить, – Виталий оживился и посмотрел на ворота. – Может, вернемся?
Борис усмехнулся.
– Хватит с нас и конфет. А если что, вернемся.
– Думаешь?
– Угу.
«Варенье, чай, – подумал Борис. – Такие теплые слова. Частичка уюта в сумеречном чуждом измерении».
А сумерки больше не сгущались, достигнув того оттенка, какой бывает в пасмурный вечер в преддверии темени. Борис это отметил и записал в разряд «Хоть что-то положительное». Лишь бы больше не темнело. Лишь бы непроглядная ночь, как на обратной стороне луны, не входила в обыденность этой унылой территории.
– Знаешь, о чем я сейчас жалею? – сказал Виталий, шагая рядом с Борисом и косясь на пустошь.
Борис хмыкнул.
– Думаю, учитывая обстоятельства, ты сейчас о многом жалеешь.
– Да,
