мял. Упивался и глотал.
Маришка была необычайно вкусной и податливой.
Сладкой, как мед.
Твердь любил сладкое! Потому углубил поцелуй до сумасшествия и позволил телу то, чего лишал себя в отношении Маришки до сего момента. Плоть вмиг налилась и требовала разрядки. В груди заходилось неистовое сердце. А в голове лишь билась отчаянная мысль: «Взять! Сделать своей!»
Руки ужа давно жили сами по себе и исследовали девичьи округлости.
Маришка не противилась – ластилась, дрожала, стонала. И когда терпеть стало невмоготу, Тверд крутанулся и припечатал боярышню к стене. Жадно припал к её тонкой шее. Ненасытно целовал, пробовал языком, изучал, одной рукой сминая полную налитую грудь с острым соском, что так и просился в рот, а второй ловко задрал подол и сдавил мягкие ягодицы, к себе придвигая. Протиснулся меж стройных ног, и пока приспускал с себя штаны, освобождая окаменевшую плоть, коленкой придерживал совсем ослабевшее от его ласк девичье тело.
Ни на миг в этот раз не остановился. Ворвался в узкое лоно одним толчком. А сорвав болезненный «ох» с припухших, нацелованных губ, чуть обождал, пока привыкнет к нему внутри. Только Маришка расслабилась и вновь потянулась за лаской, насадил на себя крепче, а потом продолжил толкаться, проникая глубже в тесную влажность.
Маришка всхлипывала от каждого толчка. Одной рукой зарылась в его длинные волосы и стиснула в кулак, а другой комкала рубаху на мощном плече.
Тверд терялся в ощущениях, тонул. Сам не понимая, что с ним происходило, наращивал темп, напрочь забыв, что может причинить боль, и впитывая каждую жаркую волну, что подводила к долгожданной черте выплеска похоти. Уже на пике, прочувствовал, как сжалось лоно вокруг его ствола – прогнулась Маришка, ёрзая по стене, да так крепко вцепилась в его спину, что стегнула мимолётно боль от её когтей. Напряглась, став невозможно узкой и обмякла с протяжным стоном.
Тверд ещё качнулся пару раз, вбиваясь глубже, и извергся в боярышню. И так хорошо было… что впервые понравилось, когда девица отвечала с таким же пылом и страстью.
Надсадно пыхтя, Тверд дышал в макушку и слушал, как всхлипывала боярышня. Когда стало не по себе, шелохнулся:
– Ты чего? – голос был шероховатым и низким, ещё дрожал после буйства соития.
Девица опять шмыгнула носом.
– Не уж-то так больно было? – сама мысль отвращала.
Маришка рьяно качнула головой.
– Не понравилось? – донимал княжич девицу, теряясь в её эмоциях.
Боярышня всхлипнула с тихим смешком:
– Дурной ты, Яр, – её голос тоже был чуть хрипловатый. А ещё полный жизни и благодарности. – Очень хорошо было. Сама не ожидала. Нет, – торопливо поправилась, глазами огромными и заплаканными глянув на княжича. – Я была уверена, что с тобой будет правильно и хорошо. Просто не думала, что настолько…
– Вот же глупая, – чертыхнулся в ответ младший княжич, опуская девицу
