это…
Ох! Голову не поднять! Да что б такое придумать, чтобы бабка вожаку чего лишнего не сказала?
– Баб, ну, мы сами там бутылку какую-то нашли, попробовали… интересно ж.
– Ишь ты, попробовали! Пробовальщики… Я ж смотрю, рожи-т у молодых больно красны-то стали… Которы девок прям на кругу цуловать принялись… Срамота!
– Ба-аб, голова трещит, у тя травки никакой не заварено? Пить хочется…
– Иди-ползи на кухню-то, там кринка с рассолом капустным стоить. По такому делу рассол – самое налучшее средство… от бутылей найденных.
Бабку не переспоришь! Да и я не в том состоянии, чтобы перечить.
А кухня-то как далеко у нас устроена! Раньше никогда не замечал… Ох! Наконец-то, добрался. Вот он – капустный рассол… холодненький, кисленький… самое то!
Под бабкино ворчание голову потихоньку стало отпускать, и животу полегчало. Всё ещё придерживая голову рукой, сидел на лавке, наслаждаясь ощущениями. Невольно вспомнил Уруса с Лийской.
И что меня торкнуло спросить?
– Баб, а ты чего так Лийсу невзлюбила?
Бабка так и застыла возле ларя, из которого доставала хлеб, напечёный матерью впрок. А после развернулась и села на ларь, как на лавку – за что нас, детей, всё время ругала нещадно.
– А ты чегось Лийску-то помянул? Аль опять Уруска с ей любится? Вот, лисица окаянная! Опять парня с панталыку сбивает! Зараза такая! Сколько ж вкруг её оборотней вьётся – бери любого. Так нет ведь, никого не подпущает, с Уруской по углам тискается, а его из-за её, того и гляди, порешат…
– Баб, ты чего говоришь-то? С чего это Уруса порешат?
– Да ты глупый штоль совсем, Горка? Вспомни-к, пять днёв назад – каков Уруска домой-то приполз? Весь рваный да покусанный… У его ж и ребра поломаны были, лапы совсем не шли… Говорю, приполз, дружок евоный приволок! Таруся ему траву оборотную заваривала. Так отделали, что без травы обернуться силов не хватало!
– Да меня дома тогда не было. Мы с Сувором да другими в ночное подались…
– Во-во, ночное… а дома был бы – полюбовалси бы на братца-то! Ладнось, мы оборотни, обернулся – и нет ничо, а если б человеком был? Как есть, помёр бы от таких битьёв!
– А кто его и за что?
– Ну, правда, Лагор, маненький ты совсем – как есть малец. Это ж надо, у оборотнихи течка, а тебе и нет ничо, даже носом не повёл…
– Баб, да скажи толком – при чём тут оборо… Баб, это у Лийски течка была? И Урус опять ходил на игры?
– Дошло! – бабка аж руками всплеснула. – Он к ей на энти жениховские игры кажный год бегает! Как заневестилась лисица в пятнадцать, а ему ж тады только двенадцать сполнилось – щенок, как есть щенок – а туды ж, побёг. Он же тады ишшо не оборачивался даже, так в человечьем виде и побежал! Ох, деревенские и насмешничали! Там такие волки матёрые, а он… – всхлипнула, – они ж его из жалости не загрызають. Прикусють лапу аль хвост, да измываются всяко, по двору лискиному катают, как шарик, да
