книг. В то же время, хотя одно звено и старается защититься от внешней экспансии другого, оно полностью проницаемо, открыто для контроля сверху. В результате все звенья системы подчиняются не требованиям функционально-технологической цепочки, не процессу создания и распространения книги для читателя, а только распоряжениям высшей инстанции, которая контролирует все ресурсы и моменты производственного цикла – кадровые, тематические, авторские, бумажные, полиграфические и прочие. Вместе с тем каждое отдельное такое звено, как уже говорилось, лишается связи с развитием и движением во всех других сферах общественной жизни, науке, производстве, образовании, культуре. Оно завязано лишь на единый центральный внешний пункт – редакции и управления Комитета.
Потому и получается, что хоть в последние два десятилетия и шел рост уровня образования населения, развивалась структура досуга, распространялось телевещание, то есть складывались и усложнялись новые самостоятельные области массового приложения культурных сил и интересов, тем не менее все эти процессы ни в малейшей степени не повлияли на деятельность издательств, магазинов, библиотек. Количество названий выпускаемой ежегодно литературы фактически замерло примерно на уровне 1960-х годов (так, в 1962 году оно составило 79,1 тысячи, а в 1982-м – 80,7 тысячи, к 1985-му же поднялось до 84 тысяч). А между тем именно по этому показателю можно судить, как расширяются круг вопросов и идей, волнующих общество, объем его актуальной памяти.
При нынешней централизации издательства не могут во всей полноте реализовать собственные программы жизнедеятельности. Да их попросту и нет, поскольку инициатива принадлежит исключительно центру, который ведает всеми материальными ресурсами, определяет, что такое доходы и их распределение или убытки и их компенсация. Импульсом развития издательств при этом могут быть лишь решения управляющих и координирующих инстанций. Планируемый переход издательств на хозрасчет (как и в 1920-х годах) мало что изменит в этом отношении, поскольку сохраняются прочие структуры контроля сверху.
Казалось бы, познать нужды общества в издании и распространении книг может помочь наука – социология книги и чтения, развитие которой сейчас поощряется. Она должна заместить отсутствующие универсальные экономические средства «обратной связи» между издателем и читателем, но дело в том, что такая, административным образом порождаемая социология представит издательствам лишь определенным образом ухоженное лицо читателя – такое, какое соответствует заказу Комитета. Видимо, при этом программа «удовлетворения разумных культурных потребностей», предусматривавшая сокращение всех прочих запросов при минимальном обеспечении грамотности и полном контроле над читателем, заменится программой эпохи дефицитарности. При этом социология будет выступать как своего рода «маркетинг» – управление спросом и предложением продукции с помощью фиксации приоритетных
