проводили донну Лукрецию под крышу ближайшей лавки, торгующей засахаренными фруктами, и мы с завистью наблюдали, как ошеломленный хозяин трясущимися руками подавал своим неожиданным гостям блюда с имбирным печеньем и миндалем в сахаре.
Наконец повозку освободили, и когда она со скрипом появилась на дороге в дымке пара, поднимавшегося от шкур разгоряченных волов, мы вновь сели в седла и поскакали к воротам. Там мы задержались во второй раз. Ипполито склонился над рукой донны Лукреции и пожелал ей доброго пути, а потом отъехал в сторону, чтобы поговорить с братом. Чезаре перегнулся с седла, взял обе руки мадонны в свои и расцеловал ее в щеки.
Не выпуская рук сестры в изящных алых перчатках, выделявшихся ярким пятном на фоне его черных, он сказал:
– Разбрасывай по дороге блестящие камешки, cara mia[24], чтобы я мог тебя отыскать.
Они рассмеялись, после чего Чезаре с Ипполито развернули своих коней к городу. Я взглянула на Анджелу. По ее щекам текли слезы, но она не выглядела удивленной. Видимо, с самого начала знала, что Ипполито не поедет с нами. Но не Чезаре. Иначе она наверняка предупредила бы меня. Вероятно, никто об этом не знал, решение приняли только этим утром, когда он пообещал Джованни отвести его к щенкам.
Возможно, увидев меня рядом, Чезаре предпочел заговорить с мадонной по-итальянски, чтобы я поняла каждое слово. Вот именно. Его слова предназначались и для меня, если бы только я могла их расшифровать.
Когда братья проезжали мимо нас, Ипполито слегка натянул поводья и кивнул Анджеле, и та тоже ответила кивком. Как я ни старалась что-то разглядеть в Чезаре, но увидела только, что он поднял руку в черной перчатке, смахнул снег с ресниц, а потом пришпорил коня и двинулся дальше, пробираясь сквозь процессию в обратную сторону, к сломанному мосту и Ватикану. Ни словечком меня не удостоил, ни взглядом.
Но все-таки он пошутил с мадонной насчет блестящих камушков. Как смышленый ребенок из сказки, он хотел удостовериться, что найдет дорогу обратно к сокровищу.
Через две недели после отъезда из Рима мы достигли Урбино, где заняли дворец, вынудив герцога Гвидобальдо и его жену перебраться в соседний монастырь. Несмотря на тесноту, как в корабельном трюме с рабами, на то, что мы, дамы, были вынуждены спать на полу перед спальней донны Лукреции, укрываясь собственными накидками, я считала этот дворец чуть ли не раем на земле. После труднейшего путешествия любой дом, где нам предстояло провести больше одной ночи, наверное, показался бы раем. Горные тропы, скользкие и коварные из-за грязи и снега, часто оказывались под завалами. Иногда путь преграждали бурные реки, хотя на наших картах их не было, тогда приходилось делать большой трюк в поисках брода. Однажды, понимая, что не доедем до намеченного пункта до наступления темноты, мы разбили лагерь прямо под открытым небом, поставив по кругу фургоны, словно цыгане. Я заснула под завывание волков, представляя
Моя дорогая (
