любовниц, а также некоторых хорошеньких пажей.
– Маловероятно при данных обстоятельствах, – заметила Джеронима, сокрушаясь.
– Видимо, нам придется улучить момент и высказаться по поводу его отсутствия. – Мадонна подняла руки и повернулась спиной к Анджеле, чтобы та зашнуровала ей корсет. – Как напоминание о том, что происходит с моими мужьями. Если они вызывают недовольство моего отца. Или брата. – В ее тоне прозвучал намек на иронию, которую она так и не сумела скрыть. – Боже правый, девушка, не так туго. Ты хочешь, чтобы я свалилась в обморок у ног Изабеллы Гонзага? Ослабь немного. Все равно я не рискую выглядеть толстой по сравнению с ней.
– Она похожа на расфуфыренную жабу, – позже прошептала мне на ухо Анджела, когда обе женщины с улыбкой обнялись на грязном берегу, а мы стояли в стороне и Анджела пыталась одновременно привлечь внимание дона Джулио и уклониться от взгляда его фиалковых глаз.
Дул ледяной ветер, мокрый снег бил в лицо. Вокруг раскинулись пустые коричневые земли. Печальное зрелище. Донна Изабелла на секунду забылась и попыталась первой взойти на маленький корабль впереди донны Лукреции, и тут одна из лошадей, ожидавших на бечевнике, подняла хвост и нагадила. Я видела, как дон Джулио бросил взгляд на дымящийся навоз, потом посмотрел на сестру, мадонну в атласе и соболях и, наконец, на Анджелу, спрятавшую лицо в капюшоне, отороченном лисой, после чего самодовольно ухмыльнулся.
В Торре-дель-Фосса мы сошли на берег, пока распрягали лошадей и готовили весла для последнего этапа нашего путешествия. На берегу канала нас ждал герцог Эрколе со всем своим двором. На вершинах сторожевых башен, давших название деревне, хлопали знамена Эсте. С палубы герцогского буцентавра ветер доносил музыку и обрывки разговоров, а нос корабля с фантастическим резным двухглавым орлом рода д’Эсте гордо вздымался почти так же высоко, как башня. Коренастые крестьяне в домотканых одеждах смахивали мокрый снег, глядя, как их новая герцогиня в золотом платье с алыми атласными рукавами, с сияющими в волосах бриллиантами и снежинками, с жемчужиной размером с маленькую грушу на вздымающейся груди опустилась на колени прямо в грязь, чтобы поцеловать руку тестя. Мы задержали дыхание. Герцог Эрколе поднял мадонну, расцеловал в обе щеки, а затем, растянув в улыбке тонкие губы, подал знак Катеринелле, чтобы та вышла вперед и почистила юбку хозяйки от грязи.
Донна Лукреция ступила на баржу герцога, мы должны были последовать за ней позже. На барже их развлекали придворные музыканты и поэты, декламировавшие панегирики двум семействам – Эсте и Борджа. На второй барже мы были предоставлены самим себе, поэтому потягивали горячее пряное вино и смотрели под всплеск весел, как с обеих сторон проплывает скучный пейзаж – плоские поля, испещренные оросительными канавками, напоминавшими свинцовые полосы под зимним небом, черные виноградники и костлявые тополя, высаженные вдоль канала, низкие домишки того же мышиного цвета, что и люди, живущие там, и земля, которую
