специальным карандашом крест.
Затем дал подышать мальчику хлороформом, после этого взял предложенный Андерссоном скальпель и сделал аккуратный надрез. Ветеринар тут же подал коллеге вилочки-ранорасширители.
Операция длилась минут десять, не больше, – благо червеобразный отросток у мальчика находился в обычном положении.
Когда Шпильковский отрезал аппендикс и передал его Андерссону, чтобы тот бросил его в металлическую ванночку, матери мальчика стало плохо. Ее успел поддержать комендант, подсунув под нос флакон с нюхательной солью. Ульрика встрепенулась, затем глубоко вдохнула. Правда, Альберт Валерьянович всего этого не видел, он в это время зашивал рану.
– Всё… Теперь жить будет, – наконец сказал он, вытерев пот со лба.
Однако его слова никто не перевел. Военфельдшер обернулся – Стайнкукер стоял не бледный, а зеленый.
– Дайте понюхать соли комиссару, – Шпильковский сказал по-немецки, а ветеринар повторил это по-шведски.
Рыжебородый офицер подошел к Стайнкукеру, хлопнул того по щекам, дал понюхать соли. Лицо батальонного комиссара порозовело.
– Черт, я ни разу не присутствовал на операциях…
– Да, это тебе не языком чесать, – проговорил Шпильковский, – господин Андерссон, вы расскажите госпоже Ульрике и господину Леннарту, как теперь нужно ухаживать за мальчиком.
– Я-я, – согласился ветеринар.
Шпильковский снял повязку и перчатки, улыбнулся коменданту, мол, операция – это сущий пустяк.
– Сторт так, – сказал комендант, – сторт так.
– Большое спасибо, – перевел Стайнкукер, – он тебе очень благодарен.
Леннарт Хольмквист пожал руку военфельдшеру, а затем к Шпильковскому подошла его сестра. Ульрика протянула ему небольшой сверток.
– Сторт так, – сказала она, – матен… ер смакрик.
– Большое спасибо, здесь немного еды. Очень вкусно, – проговорил батальонный комиссар.
– Спасибо вам. Сторт так, – теперь уже сказал Шпильковский и взял сверток.
Комендант произнес еще несколько слов.
– Спрашивает, что он может для тебя еще сделать? – перевел вопрос Стайнкукер.
– А что он может сделать? Да ничего… – улыбнулся Альберт Валерьянович.
– Дурак, давай хоть выпьем, чтобы заснуть можно было, – засуетился комиссар.
– Что, нервы пошаливают?
– Да после такого…
– Ладно, давайте выпьем за здоровье мальчика и спать… – согласился военфельдшер.
Стайнкукер перевел это предложение.
Мужчины засмеялись… Ульрика приложила палец к губам…
Ветеринар и мать мальчика остались с больным, четверо мужчин отправились в кабинет коменданта.
Теперь спирт не служил горючим для кипячения воды, а использовался для непосредственного «разогрева»
