пороху, ну и кремень новый…
– Пулю в стволе вторым пыжом закреплять надо, деревня ты косорукая, – беззлобно пояснил я, вздохнув полной грудью. – Учить бы тебя нагайкою за то, что службы не знаешь, да некогда. Иди, доложись старшому. Скажи, Иловайский отправил наказываться!
– Помилосердствуй, хорунжий? – Двое проходивших мимо кровопивцев сочувственно кивнули в сторону упавшего на колени улана. – Нешто сам не знаешь, какое у бесов начальство лютое? Сам накажи! Милостивее будет…
– Не знаю и знать не хочу. Он был просто обязан меня застрелить, а сам пистолет толком зарядить не умеет! Где моя геройская смерть от предательской пули? Как я теперь про чёрного ворона петь буду? Почему меня до сих пор не убили, сколько можно? У меня тоже свои планы, дела, личная жизнь, нервы, в конце концов!
– Да мы понимаем. – Уже шестеро сочувствующих прохожих вступились за бедного беса. – Виноват он, конечно, дык то по молодости и горячности излишней. Прости дурака, Иловайский, не губи паренька, начальство с ним такую противоестественность сделает, потом только в Голландию и эмигрировать, благо опыта нахватал полны штаны в облипку, с кружевами!
– Ладно, – уступил я, видя, что Шлёма повернул назад. – У меня сердце отходчивое…
– Опять, поди, всех меж собой драться заставишь? – понятливо вскинулся бес.
– Нет, я за справедливость. Вот зарядишь пистолет заново да попадёшь с трёх шагов мне в грудь с завязанными глазами – тогда прощу!
– А ежели опять смажет? – заинтересовались два породистых людоеда нордической внешности.
– Так вы ему помогите. Оружие-то есть небось?
– А можно?! – хором воспрянули все.
– Нужно! – твёрдо постановил я. – Дуй по домам за стволами да чёрные ленточки на глаза не забудьте. Стреляйте на голос!
Счастливую нечисть два раза просить не пришлось, а я наконец-то получил долгожданную передышку. Только очень недолгую. Тот рогатый идол, на башке которого я в былые дни от любвеобильных упырей да ведьм прятался, вдруг повернул уродливую голову и знакомым голосом спросил:
– Иловайский, а ты тут чего делаешь?
– Здравствуй, зоренька моя ясная, – улыбнулся я уродливой скульптуре.
– И тебе не хворать. Чего припёрся, говорю, случилось что-то или так, соскучился?
Я на секунду замялся, в принципе правильными были оба варианта.
– Сердцем по тебе тоскую всечасно! Но, по совести говоря, забежал на часок приятеля выручить.
– Моньку, что ли? – недоумевающе буркнул идол. – Вечно вам, казакам, во всё лезть надо… Он же упырь, таких всё равно время от времени прореживать приходится, естественный процесс сохранения межвидового равновесия. Тебе оно куда и каким концом упёрлось?
– Ну… так… не то чтоб друзья закадычные, но ведь и не отмахнёшься вроде…
– А и
