иронизировал? Они же нас, реликтов, за людей не считают… Низший сорт, по их понятиям. Хлебнув свободы, я опьянел и начал выкобениваться, забыв, что здесь нужно быть ниже травы, тише воды. Это непростительно. Крупный сдвиг, за который полагается вытирка, я, понятное дело, не допущу, а вот мелкие прегрешения, за которые полагается высылка обратно, таймстебль всегда может инкриминировать. А я назад не хочу, уж лучше вытирка.
От игральных автоматов донёсся торжествующий женский вскрик, загрохотала бравурная музыка, и в поддон лавиной «Джек пота» посыпались жетоны.
Я обернулся. Престарелая дама в экстазе несказанного счастья выгребала жетоны из поддона и ссыпала их в сумочку. Вокруг её фигуры яркими радужными переливами полыхал флуктуационный след. Ещё одна дура засветилась…
– Напрасно вы со мной так, – примирительно сказал я таймстеблю, – не я, во-он ваш клиент.
Таймстебль посмотрел на «счастливицу», кивнул головой.
– Мой клиент, – согласился он. – Но и ты, Егор Николаевич, никуда от меня не денешься.
Неторопливыми глотками он допил свою гадость, встал из-за стойки и побрёл прочь в противоположную сторону от ополоумевшей от счастья дамы. Действительно, не арестовывать же её у всех на глазах? Местные могут неправильно понять. Быть может, даме так и не доведётся услышать приговора – закон о вытирке позволяет проводить операцию без согласия нарушителя стабильности только на основании зафиксированной флуктуации выше пятого порядка. А дама «светилась» не меньше, чем на шестой-седьмой.
Серёжа взял со стойки грязный стакан, брезгливо повертел в руках и, не став мыть, бросил в урну.
– Бывают же клиенты… – вздохнул он и посмотрел на меня. – Егор Николаевич, видели дамочку, ошалевшую от счастья? Хороший куш сорвала, почти полмиллиона.
– Рублей? – натянуто спросил парень с другого края стойки. Обернуться, чтобы увидеть чужое счастье, он не решился.
– Долларов!
Парень шумно вздохнул и попросил:
– Можно ещё водки?
Голос у него предательски дрожал. Обидно было парню, что кому-то сказочно повезло, а он проигрался в прах.
– Можно, – кивнул бармен, налил стопку водки и послал её по стойке.
И тут я вспомнил, что, уходя, таймстебль назвал меня по имени-отчеству. Откуда он знает моё здешнее имя и почему?! Таких, как я, сотни, если не тысячи, и рядовому таймстеблю глубоко безразлично, как кого зовут, если он не нарушает закон. Неужели…
Настроение мгновенно испортилось. Лучше бы я обошёл казино десятой дорогой.
– Серёжа, – позвал я бармена.
– Да?
– Налей-ка и мне водки…
– Егор Николаевич, как можно? После пива…
Он наткнулся на мой тяжёлый взгляд, осёкся и молча налил стопку. Но, поставив её на стойку, всё же не удержался и спросил:
– Ваш знакомый настроение испортил?
Он кивнул на пустой стул рядом со мной.
– Знакомый? –
