освещение улиц, свет в окнах домов, отчего город казался давно покинутым и мёртвым, припорошенным пылью веков. Любопытная, всё-таки, штука – перспектива. Находись я сейчас на улице, электрическое освещение точно так же нивелировало бы свет луны, и я ощущал бы себя в гуще техногенной цивилизации, напрочь отрезанной от природы стенами высотных домов, закатанными в асфальт магистралями, ярким светом уличных лампионов. Золотой век цивилизации, её вершина, до которой сумело добраться человечество, но никто из живущих сейчас в мегаполисе этого не осознавал. Как и во все времена люди были заняты сугубо личными проблемами, оставляя проблемы будущего для потомков, ибо только они могут оценить величие цивилизации и нищету духа своих предков. Современникам это не дано.
Где-то здесь, в этом городе, а может быть, и не в этом, но в России, живёт и здравствует ещё никому не известный Игорь Олегович Гудков. Человек, с которым я не только никогда не встречусь, но и буду старательно избегать вероятностных контактов, так как тайна его жизни строжайшим образом охраняется службой стабилизации, ибо благодаря его открытию, которое он совершит через пять лет, я и нахожусь здесь. Не лучшее место и время я выбрал для базовой точки, но, с другой стороны, почему бы и нет? Вершина расцвета человеческой цивилизации, а я не из тех, кто предпочитает жить в пещерах. Попробовал раз, и больше не хочу. Если представилась возможность, то жить надо в комфорте, и, в конце концов, риска здесь не больше, чем в любом другом времени и месте.
Кстати, именно на месте этого сталинского небоскрёба, который со временем из-за ветхости снесут, поставят памятник Гудкову. Он и сейчас там стоит, покосившийся, замшелый, испещрённый бороздами атмосферной эрозии. Почему памятник поставят на этом месте, является такой же исторической тайной, как и жизнь самого Гудкова, поэтому было немного странно, что служба стабилизации настоятельно рекомендовала остановиться именно в сталинском небоскрёбе, когда я подал прошение на своё постоянное время– и местопребывание. Впрочем, и по данным вариатора это был лучший вариант, хотя я, исходя из принципа «бережёного и Бог бережёт», долгое время скитался по гостиницам, пытаясь подобрать иной вариант.
Я задёрнул штору и направился в спальню. Пора возвращаться к суровой правде жизни. Лирика в моей работе противопоказана. Только точный расчёт, математически выверенные поступки позволяют здесь выжить. В десять часов придёт дочь хозяйки квартиры за ежемесячной квартплатой, поэтому необходимо выспаться, чтобы иметь ясную голову и сгладить вероятностный всплеск флуктуации второго порядка.
Заснул я мгновенно, спал без сновидений, а проснулся ровно в половине десятого, как и настраивал свой биологический хронометр. Принял душ, побрился, наделал бутербродов, приготовил кофе и накрыл стол в гостиной точно к десяти часам.
Звонок в дверь прозвучал на две минуты раньше рассчитанного вариатором времени, но этот срок укладывался в пределы допустимой погрешности.
Я
