№ 365 была тогда, как нам казалось, самой «резиновой». Набившись пассажирами на автостанции, она шла по улице Баха прямым ходом в Воронцовку. Надо сказать, что село Воронцовка было, буквально, наводнено хохлами, и если люди помоложе предпочитали – русский, то старики говорили только – на хохлацком. Причем, вели себя по отношению к окружающим довольно-таки бесцеремонно. Что для них было абсолютно естественно и обычно. И выглядело, примерно, так.
Бабка сидит на первом сиденье маршрутки, слева, а дед – на самом последнем сиденье, справа. Она смотрит в свое окно, дед – в свое. И так, глядя каждый в свое окно, громко, через весь автобус друг с другом переговариваются. Так было и в тот раз.
Пока автобус набивался пассажирами, водитель включил радиоприемник. Из динамиков – местные «Новости». Что-то говорят про молочно-товарные фермы. (МТФ, МТФ…)
Бабка, глядя в свое окно на переднем сиденье:
– Мыкола, а шо цэ такэ: якэсь – ЭМ, ТЭ, ЭФ?
Тот, не отрывая взгляда от своего правого, самого заднего окна, отвечает:
– Настя, да ты – шо? Нэ знаешь, чи шо? Цэ, ж – МЭТЭХВЭ.
Бабка ему в ответ:
– А-а. Вон, оно – шо. МЭТЭХВЭ я знаю. Цэ – молочна хферма.
…Наконец, маршрутка заполняется пассажирами, отправляется и едет по улице Баха. Старики-хохлы, все также, каждый глядя в свое окно, но теперь уже еще громче, чтобы перекричать шум мотора и монотонный гул вполголоса переговаривающихся друг с другом пассажиров, как, ни в чем не бывало, ведут между собой «легкую» беседу:
– Мыкола. А яка це – вулыця? (Какая это улица?) – Спрашивает бабка.
– Так, цэ ж – Баха, Настя. – Дед отвечает.
– Баха?! А-а-а. Цэ, потому нас и трясэ так. Вин, як мы идымо (Вон, как мы едем): бах-бах-бах! Бах-бах-бах…
В автобусе – гомерический хохот.
Петралаш пятый. В переводе с меркенского
Эта история произошла со мной давно. Еще в 197… затертом году. Жил я тогда тоже в Киргизии. А родом, я – из села Мерке, что в Джамбулской области, Казахстана. (Зачем пишу – откуда родом, ниже станет ясно).
И вот, как-то поехал в Москву поступать в институт. Приехал. Началось все, как и обычно: нашел институт, сдал документы, переночевал на вокзале и пустился по Москве искать жилье на время вступительных экзаменов.
Как и положено, на дверях всех более-менее доступных в финансовом отношении гостиниц висела обычная для тех времен табличка: «Мест нет». В общежития было не пробиться. Но мир-то, не без добрых людей. Посоветовали: при «Доме колхозника» есть дешевенькая гостиница – всего рубль за ночь. Нашел я тот «Дом колхозника», оформился, каждое утро администраторше сдаю рубль, как положено и потихоньку сдаю экзамены. То бишь, поступаю.
Надо сказать, что в «Доме колхозника» колхозников, как таковых не было. Жили мы в больших – «на 12 коек» комнатах, где менялись только жильцы. Койки, тумбочки между ними, постель (если мне не изменяет память), оставались неизменными. Постоянными в нашей комнате были еще два
