сообщить информацию, представляющую интерес для польского правительства. На это добродушный начальник тюрьмы, как правило, говорил ему:
– Эрих! – В тюрьме Коха все надзиратели и обслуживающий персонал, включая санитаров, называли по имени. – Ты что же, думаешь, что польское правительство так глупо, что все простит своему главному врагу? Да и что ты можешь помнить? Кому нужны твои басни?! Иди к черту! И больше не обращайся ко мне с такими глупыми предложениями!
После небольшой паузы, которая, наверное, нужна была Коху, чтобы перевести дух, он сказал, обращаясь к капитану Урбану:
– Господин Урбан, вы работаете в полиции…
– В милиции.
– Ну да, в милиции. Передайте своим начальникам все, что я вам сказал. Какой смысл держать меня здесь? В августе ко мне из Германии приедет племянница. Ее зовут Рут Хаусманн. Она там тоже хлопочет, чтобы я мог умереть на родине. Я могу даже поехать в Кёнигсберг к русским и показать им те места, которые я знаю. Конечно, все должно сохраняться в тайне. Скажите об этом своим генералам.
– Господин Кох, я все, конечно, передам своему начальнику. Но эти вопросы, как вы сами понимаете, решаются не здесь, а в Варшаве.
– Да, я понимаю, в Варшаве. И в Москве, конечно, – уже совершенно спокойно проговорил Кох. – Я жду…
– И все-таки, господин Кох, скажите, что же это за укрытия такие, в которых спрятаны ценности в Кёнигсберге?
– Я уже не раз говорил об этом. Это – подземные бункеры, над которыми были взорваны дома. Хорошие, герметичные бункеры, настоящая германская строительная технология! Ни вам, ни русским таких никогда не построить!
– Что, специально построенные для того, чтобы хранить в них…
– Да нет же! Строились они не для этого. Но, когда стало ясно, что русские вот-вот войдут в город, было решено использовать эти бункеры. Этим занимались люди из СД[13]. Они…
– Какие люди? Вы помните фамилии? – Урбан, не замечая этого, даже перебил Коха, едва сдерживая волнение.
Но тот, как будто натолкнувшись на какое-то препятствие, будто опомнившись и почувствовав настроение собеседника, вдруг замолк. Так они сидели друг против друга – капитан Урбан, с замиранием сердца ждущий ответа на свои вопросы, и заключенный камеры номер двадцать в тюрьме города Барчево Ольштынского воеводства. Один, еще надеявшийся, что военный преступник Кох все-таки откроет завесу над тайной исчезновения Янтарной комнаты, и другой, уставший от бессмысленного для него разговора и все более и более теряющий надежду на освобождение.
Первым паузу нарушил Эрих Кох, так как Урбан, наверное, не решился бы это сделать, потому что еще рассчитывал на откровения бывшего гаулейтера. Кох же тяжело вздохнул и, посмотрев долгим немигающим взглядом на капитана, сказал:
– Ничего я не помню, ничего не хочу вспоминать. Я устал, господин Урбан. Если у вас больше нет ко мне вопросов, я пойду. А этого вашего… Збигнева я не помню.
Разговор
SD (сокр.) – Sicherheitsdienst (
