добыча бизона выскользнула из рук.
– Ладно, ты победил! – раздосадовано сказал пастух.
– Отличная история для сегодняшнего праздника многолетия! – ликовал голос в голове Чаушина, – Предлагаю рассказать её всему племени. Можем даже сценку разыграть, чтобы было нагляднее.
– Да захлопнись ты уже! – мысленно рявкнул пастух.
Чаушин начал подниматься с земли, но замер на четвереньках, увидев свежие следы копыт, ведущие из кустов (что с краю поляны) прямиком к стаду. Это было странно, ведь никто с той стороны не приходил.
– Что-то здесь не то… – думал вслух пастух, – в стаде не появилось новичков, а Чингисхан куда-то пропал, – Чаушина озарило, – он пятился в кусты!
Прямо на четвереньках юноша пошёл по следам, прополз через кусты и оказался среди баобабов. Отпечатки копыт указывали, что животное развернулось и побежало куда-то вглубь Рощи. Чаушин вскочил на ноги и устремился в погоню за подопечным.
– Веди себя, как бизон, – приговаривал он и ступал ногами точно по следам Чингисхана.
Бизону удалось втянуть пастуха в игру. Захваченный азартом, юноша не видел ничего, кроме углублений в земле, которые своими копытами оставил зверь. На приличной скорости Чаушин врезался лбом в ствол огромного баобаба.
– Да что сегодня за день? – ворчал Чаушин, потирая ушибленное место.
– День твоего многолетия, – хихикал голос.
Вмятина на коре указывала, что совсем недавно точно так же в этот ствол ударился и сам Чингисхан. Следы заканчивались прямо у подножья дерева. Других зацепок у пастуха не было. Куда делся любитель пряток, для юноши стало большой загадкой.
– Ну и где ты, лохмадей? – задумчиво спросил Чаушин, оглядываясь по сторонам.
– Ы-ы-ы-ы! – послышался рёв откуда-то сверху.
Чаушин поднял взгляд туда, где раскинулась зеленая крона, возможно, самого большого баобаба во всей Роще.
– Какая прелесть… – сказал пастух с сарказмом и острым чувством безысходности одновременно.
На высоте, примерно в пять раз большей, чем рост самого высокого жителя племени Куроки, сидел Чингисхан, обвив ногами ветку.
– И как ты туда забрался? – Чаушин понимал, что вопрос был риторическим, даже если бы бизон реально умел говорить.
– Ы-ы-ы-ы! – в рёве бизона была то ли гордость, то ли страх.
Делать было нечего, Чаушину пришлось лезть на дерево.
– Чингисхан, ты же не мартышка. Что ты здесь забыл? – ворчал юноша себе под нос, взбираясь всё выше и выше.
Оказавшись на одной ветви с Чингисханом, Чаушин сел рядом, потрепал бизона по холке и задумчиво спросил:
– Страшно спускаться?
– Ы-ы-ы-ы! – рёв был тихий, с печальным согласием.
– Я тебя понимаю. Мне тоже туда не хочется, –
