не стоит – не ровен час, отравлю всё арвенскую армию.
Он подходит ко мне и хватает мой подбородок рукой. Пытаюсь уклониться, но он держит крепко. Что-то говорит, но переводчик заткнулся. Наверное, мне действительно этого лучше не знать.
А потом отпускает меня и достаёт из кармана брюк… нож.
Я судорожно сглатываю. А главарь машет рукой своему помощнику и, когда тот подходит, вручает оружие и что-то командует, показывая на мои ноги.
Кажется, в этот момент я забываю про то, как дышать. Хочется кричать, но я молчу. Наблюдаю за тем, что происходит, и не могу поверить, что это со мной. Не могу до тех пор, пока не чувствую боли.
Меня толкают на стул, чтобы я снова села. Острие ножа касается ткани у икры ноги и ползёт вниз, сдирая кожу. Я понимаю где-то в глубине сознания, что протыкает он не сильно, не до кости, но боль такая, что я начинаю кричать, и слёзы брызжут из глаз.
Главарь усмехается, а потом поднимает руку и говорит что-то, останавливая пытку.
Ткань на ноге уже пропиталась кровью. Я не кричу, но постанываю, изо всех сил впиваясь ногтями в жёсткое сиденье стула и закусывая губы.
Не знаю, сам ли помощник главаря меня пощадил или ему приказали лишь припугнуть – я понимаю: могло быть хуже. Но это не спасает. Мне ОЧЕНЬ больно.
Главарь что-то бросает мне в грубой форме и кивает парню, мол, переводи.
– Завтра вернёмся к беседе, – слышу я.
А потом он отдаёт честь и выводит меня. Однако, едва я пытаюсь встать на раненую ногу, всё тело пронзает жгучая боль. Я снова кричу и едва не падаю. Парень буквально тащит меня на себе, а я едва за ним успеваю.
К счастью, до того места за сараем, где я провела ночь, не больше тридцати шагов, но и они даются с диким мучением! Я стараюсь сдержать стоны, но это почти невозможно. Для меня – человека, который никогда не подвергался никаким пыткам и ни разу в жизни ничего не ломал – эта боль кажется предвестником скорой смерти.
После того как я снова надёжно привязана, он не уходит, садится рядом, но на расстоянии. Достаёт из внутреннего кармана куртки книжку в мягком переплёте и начинает читать.
Первые полчаса или, может, минут сорок, провожу в агонии. Верчусь с боку на бок, не находя себе места, пытаюсь зажать рану руками, чтобы остановить поток крови, плачу. Всё это время арвенец ведёт себя так, словно вокруг ничего и не происходит. Дважды мимо проходит безучастный постовой – опять молодой парень, но уже не тот, что вчера. Сколько их тут человек? Явно больше, чем наших.
Постепенно боль притупляется, кровь уже не идёт, и я рискую осторожно задрать штанину и осмотреть свою рану. Вижу, что парень рядом косится на меня, но при этом не произносит ни слова.
Нога перепачкана, но рана и впрямь не глубокая. Кровь застыла коркой, и я подкатываю штанину и выпрямляю ногу, вытягивая её вперёд в не очень удобной и неестественной позе – так, чтобы рана была сверху и подсыхала.
На какое-то время из-за боли и переживаний я даже
