Берт не слишком-то уважал RAF, считал их беспредельщиками.
Но многие завсегдатаи Румбаллоты относились к кожанке как к музейной драгоценности.
Куртка красовалась на специальном стенде на стене бара – рядом с полками с бутылками.
Она висела как бы в распятом виде – с растопыренными рукавами, с обнажённой внутренностью.
Взгромоздясь на высокий стул, я впивался взглядом в эту баснословную куртку и уже не мог от неё оторваться: мне страшно хотелось её.
Я почему-то решил, что если надену кожанку Баадера, то буду счастлив до скончания дней и спасусь ото всех напастей.
6. И что же?
Как сказал Йоханнес Баадер: «HURRA!!!»
Мы с Барбарой действительно украли куртку Андреаса Баадера, а вместо неё повесили на крючок другую чёрную кожанку, купленную нами за гроши в магазине поношенной одежды в Кройцберге.
Кража произошла утром, когда мы расписывали потолок Rumballote Continua, а Папенфюз вышел на улицу с кем-то потолковать.
Вообще-то он не хотел оставлять нас без присмотра ни на миг, но всё-таки оставил на пять минут, а когда вернулся, не заметил подмену на стене.
Помню, он предложил нам по стопке бехеровки.
Мы выпили, хотя терпеть не могли эту дрянь.
Через полчаса мы закончили нашу фреску и смылись из жизни Берта навсегда.
Стоя на Торштрассе, я натянул чудесную кожанку: она пришлась совершенно впору, только чуть-чуть жала в плечах.
Ветхая, потёртая, заскорузлая вещь, с трудом застегнувшаяся на непослушные пуговицы…
Я стоял посреди улицы со счастливой улыбкой, как когда-то в детстве, когда родители принесли домой новогоднюю ёлку и всё вокруг запахло хвоей до одури.
7. Куртка Баадера оправдала мои ожидания.
Я верил, что она меня спасёт, и она спасла.
Сразу после её похищения я был счастлив, как никогда.
И потом, и потом…
И сейчас, вспоминая и записывая эти слова, я тоже сказочно счастлив, словно дурачок.
Большинство людей живёт по двоичной системе: удача – неудача, прав – виноват.
А я – с тех пор как заполучил кожанку Баадера – больше так не живу.
Я просто беспричинно счастлив, пока что-нибудь не заболит.
8. Есть только одна маленькая нестыковочка: ворованная куртка уже не налезает на меня.
И это не потому, что я стал больше, а потому что она стала меньше, увы.
Возможно, я слишком часто надевал её в дождь?
Или она ужалась от времени, от безвозвратного течения лет?
Сперва кожанка была в самый раз, потом сделалась тесновата, потом скукожилась так, что я не мог в неё влезть.
Тогда я отдал её Барбаре – она пришла в восторг.
И носила куртку много счастливых лет.
Я на неё любовался и трогал, гладил, ласкал…
Но вот миновало последнее
