бродить по берегу озера без охраны.
Однажды во время прогулки он встретил дикую девушку по имени Айнура и стал смиренным учеником этой дикарки.
В те далёкие времена просторы вокруг озера были пустынны, однако кое-где уже росли великолепные пирамидальные тополя и чудесная облепиха – совсем как в наше время.
Айнура жила в глинобитной хижине, которую слепила своими руками.
Она заплетала крошечные косички на своём лобке и шлёпала себя по бёдрам.
Она всё время смеялась маленьким дробным смехом.
Когда Айнура увидела Тимура, она сказала:
– У тебя красивый кадык, дай я его поцелую.
И, не дождавшись ответа Тимура, поцеловала.
Эмир Тимур и босячка Айнура сношались на озёрном песке, как два подростка.
Айнура – дева с острыми сосками и рёбрами, выступающими наружу.
Свои чресла она умащала жиром жёлтого суслика.
Она научила Тимура совокупляться со всем живущим: с ослом и пчелой, с хомячком и удодом, с джейраном и тушканчиком, с серым вараном и черепахой.
Как говорят французы: HONI SOIT, QUI MAL Y PENSE – позор тому, кто дурно об этом подумает.
Когда они дрючились летним сияющим утром, над ними в небе висел серп месяца, как крошечная тающая льдинка.
А потом войско Тимура собралось в поход, и он ускакал – без Айнуры.
Она осталась одна – с озером Иссык-Куль, со степными тушканчиками, с майскими жуками, с шустрыми ящерицами и стремительными стрекозами – и ей не было одиноко.
Тополиные листья уже начинали желтеть: наступала осень.
3. Я пришёл с этим сценарием к поэту Зульфикарову на территорию Мосфильма, где у него была квартира.
Я хотел, чтобы он прочитал мой сценарий и сказал, есть ли шанс его поставить.
Помню, день был чудесный, с густой синевой над домами.
Прозрачные облака, похожие на паутину, рассекали московское небо.
Дом, в котором жил Зульфикаров, стоял в густейшей траве, а вокруг – сады, овражки, пригорки.
Так, во всяком случае, я помню.
Я поднялся на верхний этаж и в волнении перевёл дыханье.
Я нажал на кнопку звонка, ожидая какого-то чуда.
4. Он встретил меня в восточном халате и шароварах.
На стене висела икона с житием святого.
Квартира была светла и просторна.
Зульфикаров оказался статным мужчиной с широкой грудью.
У него была чёрная чёлка над сияющими глазами.
Он показался мне очень красивым, юным и страшно весёлым.
На паркете лежал ковёр – тоже очень красивый.
Вся комната излучала свет, как инсталляция Джеймса Таррелла.
Тимур Зульфикаров приветливо улыбался.
Он спросил меня, кто я и откуда.
Он сказал, что мы с ним земляки: он из Душанбе, я – алмаатинец.
Он сказал, что пишет сейчас поэму об Омаре Хайяме.
Мы
