обещаю вам.
И так как она, скорее из страха, чем по желанию, имела твердое намерение сдержать свое обещание, у нее навернулись слезы на глазах.
– Хорошо, – сказал Ришелье, читавший в эту минуту в ее мыслях как в книге, – так как я уверен, что ты своего обещания не нарушишь, я тебя награжу, сообщив тебе часть моих планов и объяснив, зачем я налагаю на тебя такое строгое условие. Но это политика, политика ришельевская, твой рот должен сейчас забыть, что услышат твои уши.
– Будьте уверены в моей скромности, дядюшка. Мои выгоды ручаются вам за это.
– Да, на них-то я и полагаюсь. Ну, предположи, что очень может казаться вероятным, так как она замужем уже десять лет, предположи, что Анна Австрийская всегда останется бесплодна, а король, который чахнет, вдруг умрет; что сделается тогда с твоим дядей и с тобою?
– Понимаю, дядюшка.
– Кардинала Ришелье постыдно отошлют в Рим, а герцогиня де Комбалэ кончит жизнь в монастыре.
– И вы нашли способ отразить этот ужасный удар?
– Да.
Он наклонился к уху молодой женщины, как будто, несмотря на уединение, в каком они находились, боялся, чтобы слова его не были услышаны кем-нибудь другим, кроме нее.
– Для того чтобы новый король не мог преждевременной смертью лишить меня власти, если он умрет бездетным, я дам ему жену.
– Боже мой! – вскричала герцогиня, почти испугавшись открывавшейся перед нею перспективы. – Кажется, я понимаю!
– Да, ты понимаешь. Этою женою, которую я дам тому, кто теперь не король, будешь ты.
– Но, стало быть, вы мне говорите целый час о брате короля?
– О нем.
– О Гастоне Орлеанском, герцоге Анжуйском?
– Именно.
Пурпурный румянец покрыл лицо герцогини де Комбалэ при воспоминании о том, что произошло час тому назад между нею и Гастоном на том самом диване, где она так спокойно разговаривала с кардиналом о политике. Кардинал увидел этот румянец, но приписал его весьма естественному волнению, какое подобное предложение могло внушить женщине такой честолюбивой, как его племянница.
– Ну что же? – спросил он.
– Ваше предложение так великолепно, что поверить ему невозможно. Согласится ли на этот брак королева-мать?
– Королева-мать! – отвечал кардинал, приподняв свои густые брови, закрывавшие его взгляд, сверкавший мыслями. – Королева-мать отжила свое время. Она, в награду за оказанные услуги, дала мне вход в совет, но я сам сумел сделаться кардиналом и министром, то есть более могущественным, чем была она сама, королева и регентша. Я буду ей покровительствовать, если она останется послушна, но пусть она остережется преграждать мне путь. Да она этого и не посмеет.
– А король, дядюшка?
Кардинал сделал презрительное движение.
– Король! – сказал он. – Король прикажет Гастону вести тебя к алтарю в тот день, который
