до смежного дворца, в котором живет его преосвященство. Говорят, эти ночные прогулки прекращаются, только когда он принужден удалиться по делам короля и по своим, как сегодня, тогда он предоставляет ей свободу.
– Которой она спешит воспользоваться, чтобы назначать свидание вашему высочеству.
– Эта женщина не любит оставаться не занятой, – флегматически заметил Морэ.
– Тогда она с трудом простит вашему высочеству, что вы заставили ее потерять два вечера.
– Ба! Она надеется наверстать потерянное в третьем.
– И ей-богу, она не ошибется! – сказал молодой принц с победоносным видом. – Сегодня вечером я не хочу отступать ни на шаг и принял для этого предосторожности.
Гастон вынул из кармана своего полукафтанья ключик, который вложил в руку герцога Монморанси.
– Вот, кузен, – сказал он, – ключ, который она мне дала, что бы я мог входить к ней инкогнито. Я отдаю его вам. Когда мы немножко согреемся в кабаке на улице Феру, я доведу вас до двери, которой принадлежит этот ключ; отоприте ее сами и, когда я войду, заприте за мною. Не будучи в состоянии вернуться, я должен буду идти вперед.
– Очень благоразумно придумано, но, когда вы захотите уйти, кто отопрет вам дверь?
– Вы, кузен; вы и Морэ. Вы воротитесь для этого, когда настанет время. Господа, вы старше меня, и особенно вы, Монморанси, очень опытны в таких делах, скажите мне, сколько, по вашему мнению, мне нужно времени, чтоб с честью окончить это дело?
– Ваше высочество, двадцатилетняя вдова, племянница духовного лица, да ханжа вдобавок, всегда делает три четверти дороги, если не проходит ее всю вперед.
– Очень мило сказано! – с восторгом вскричал Морэ. – Генрих, у вас, верно, была целая дюжина любовниц-ханжей!
– Но ее глаза, любезный герцог, ее глаза жгут мне мозг и отнимают от меня все мужество, – сказал молодой принц не без некоторого замешательства. – Когда она на меня не смотрит, я чувствую себя способным на все; как только она на меня взглянет, я оторопеваю.
– Это очень просто, – возразил герцог. – Как только настанет минута, потушите свечу и будьте спокойны, темнота не заставит ханжу остановиться на дороге.
– Vente-saint-gris! – вскричал с радостью маленький принц. – Это чудесный совет, я сейчас им воспользуюсь.
– Золотые ваши речи, Монморанси! – вскричал Морэ. – Как жаль, что он не хочет вступить в орден негодяйства! Я сейчас уступил бы ему мою должность великого приора; он заслуживает ее более меня.
Трое молодых людей шли в обратном направлении по той самой дороге, по которой час тому назад шел кардинал, но они скоро поворотили налево, к улице Феру. Таверна, к которой они направлялись, была единственным домом на улице, выказывавшим еще в этот час освещенные окна за железной решеткой, закрывавшей их снаружи. Только, вопреки тому, как сказал молодой принц, что это было место немноголюдное, где, именно потому, что там не бывало почти никого,
