и уставился на меня с комичным удивлением. – Везения? Платон Сергеевич, мы же взрослые люди. Давайте не будем делать вид, что верим в сказки. Рассказывайте, как всё было на самом деле. – Он демонстративно подвинул к себе лист бумаги и взял в пальцы авторучку.
– Я уже рассказал вам правду.
Следователь взвился:
– Правду?! Правду вы мне рассказали?! – Он отбросил ручку и рванул на себя ящик стола. Через мгновение передо мной оказалась фотография. – Вот вам правда! Знакомо личико-то?
Я уставился на фото. С серого некачественного снимка смотрело лицо неизвестного мне кавказца с аккуратной бородкой.
– Беслан Мураев. Знакомы? – Кропотов испытующе сверлил меня глазами.
Я лишь покачал головой.
– Банда Мураева взяла на себя ответственность за гибель самолёта. Их «Кавказ-центр», захлёбываясь от радости, уже которую неделю кричит об этом. А исполнителем теракта были вы, гражданин Колпин. Получив за свои кровавые услуги более десяти миллионов рублей. – Кропотов говорил быстро, выплёвывая обвинения в мой адрес без тени сомнения. – Нам пока непонятен способ, которым вы вывели самолёт из строя, но мы докопаемся до истины, не сомневайтесь. Бортовые самописцы обнаружены, сейчас ведётся расшифровка записей.
Я встал, не в силах выносить ядовитый тон следователя.
– Бред, – сказал я прямо в его раскрасневшееся лицо. – Я не знаю, что произошло с самолётом, но никакого отношения к этому я не имею. У вас нет никаких доказательств. И быть не может.
Следователь вскочил, опираясь руками на стол. Он конвульсивно сжимал и разжимал кулаки.
– Полагаю, я могу быть свободен? – спросил я.
Кропотов махнул в сторону двери и процедил, сделав ударение на первом слове:
– Пока свободен.
5
В Петербурге нет хороших кедровых орехов. То есть долгое время я вообще не встречал в продаже это своё любимое сибирское лакомство. Но однажды я нашёл его в одном из супермаркетов. Полный воспоминаний о свежих, пузатеньких орешках, пахнущих смолой и теплом печи, я купил объёмный пакетик и в тот же вечер сгрыз всё его содержимое. Увы, подгнившие кедровые орехи в жёсткой скорлупе мало напоминали то, к чему я привык в детстве. И оставляли во рту ощущение тухлости.
Примерно такое же послевкусие я испытывал несколько дней после разговора со следователем. Постепенно оно перешло в предчувствие новых неприятностей. В душе мне хотелось надеяться, что Кропотов оставит меня в покое. Но что-то мне подсказывало, что слишком уж не по вкусу моя история этому человеку, похожему на мультяшного шакала. Я ждал продолжения.
Поэтому, когда внезапно позвонил обычно молчащий офисный телефон, я напрягся, отложил в сторону рабочие документы и поднял трубку. Звонок, впрочем, оказался совсем не страшным – курьер из службы экспресс-доставки просил меня спуститься в вестибюль бизнес-центра, забрать пакет и расписаться в получении. Я пытался зазвать
