Раздолбай достал из-под кровати календарь, нарочито держа его за уголок двумя пальцами, как вопиющую мерзость. Он весь дрожал, боясь, что дядя Володя станет страшно ругать его, но желание вырваться из рабства девушек в кружевах было сильнее страха. Дядя Володя отреагировал неожиданно:
– А я думал, куда он пропал! – радостно воскликнул отчим, выхватывая календарь из трясущихся рук Раздолбая. – Привез из Финляндии своему заму Хараборкину в подарок и найти не мог. Завтра ему отнесу.
Так календарь исчез из дома, и Раздолбай не горевал. Он быстро забыл разбуженный девушками в кружевах голодный зов, опять вернулся к игрушкам и лишь однажды, когда луноход снова заехал под родительскую постель, сочувственно подумал: «Я вот играю, а Хараборкин там, наверное, охает и сгибается».
О том, что Хараборкин, возможно, не просто охает, а подвергается страшной опасности, Раздолбай узнал следующим летом, отдыхая в пионерском лагере «Орленок». Над их отрядом шефствовали старшие пионеры, и вечером у костра они поделились с подшефными большой тайной. Оказалось, что несколько слов, которые Раздолбай считал просто ругательствами, на деле обозначают конкретные части тела и одно действие. Действие это очень приятное, но делать его разрешается только взрослым в публичном доме, куда можно по-звонить, набрав телефонный номер, зашифрованный буквами ЕЖЕВИКА.
– А если я позвоню? – спросил Раздолбай, задыхаясь от масштаба тайны.
– Занято будет, – объяснили пионеры, – взрослые точно знают время, когда звонить. Да и что толку, если попадешь туда, – денег нет, делать это в нашем возрасте еще вредно. Некоторые не могут дождаться – становятся дрочерами.
– Кем?
– Ну, пялятся на какой-нибудь журнал или календарь с девками…
Раздолбай вздрогнул и отодвинулся подальше от огня, чтобы никто не заметил его испуганных глаз.
– …потом дергают там, балдеют. Спина высыхает от этого, их сгибает потом. Горбатых видели? Были дрочерами.
Раздолбая сковал ужас. Сначала он испугался за себя, потом подумал, что не успел стать дрочером, потому что вовремя сдал календарь дяде Володе, и испугался за Хараборкина. Ему живо представилось, как сгорбленный заместитель отчима придет к ним домой на чай, мама будет ахать и спрашивать, что с ним стряслось, а Раздолбаю придется отводить глаза, чтобы не выдать своих тайных знаний.
«И предупредить не получится – тоже стыдно… – подумал он и стал себя успокаивать. – Хараборкин взрослый, все знает про это. Повесил календарь на стену, а сам в «Ежевику» ходит. Не станет он дрочером, обойдется!»
В тот вечер у костра неразрывную связку слов «жрать» и «работа» дополнили в сознании Раздолбая еще три связанных воедино понятия – стыд, страх и дрочер. А через несколько лет стыд и страх стали для него постоянными спутниками.
Началось с того, что поздним зимним вечером Маряга позвал Раздолбая гулять на стадион «Динамо». Место для прогулки было выбрано странное,
