вечер Стас бросал курить, поэтому на прощание отдал мне начатую пачку «Имперского Стиля».
– Спасибо, – молвил я.
Он ответил:
– На здоровье.
Стас ушёл домой, а мы с Надей пошли дальше. До её дома оставалось не более пятидесяти метров. Оставшись со мной наедине, она сказала:
– Недавно Миша спросил, можно ли меня поцеловать.
– Да ну?
– Ну да.
– И что?
– Как вообще можно такое спрашивать?
– Не знаю. Так чем всё кончилось?
– А ты сам как думаешь, чем?
– Чёрт, да откуда мне знать? Ты что, не можешь просто сказать?
– Знаешь что… всё, неважно! Я просто хотела сказать, что не понимаю, как можно вообще о таком спрашивать.
– Почему ты об этом вспомнила?
– Ну, знаешь, жизнь – сложная штука…
– Спокойной ночи. Не спались предкам.
– Пока…
И вот я иду из одного конца ночной улицы Свободы в другой. Вокруг ни души. Курю «Имперский Стиль», грущу, мёрзну. Формируюсь как личность. Прохожу мимо двора нашей классной руководительницы и замечаю там на лавочке своего доброго товарища Финна, которого так прозвали из-за его происхождения – кстати, литовского. У Финна были самые широкие плечи в параллели. А выходя гулять с магнитофоном, он всегда клал в карман жилетки кирпич. А вот с ним Лера – улыбчивая девочка с геометрически круглыми скулами и восточным разрезом глаз. Однажды мы параллелью ездили на базу отдыха, и Лера ушла гулять в лес с Антоном из 10-го «А». Там ему в яичко впился клещ, а потом об этом написали в школьной стенгазете.
Вижу, что у Финна с Лерой есть початая чекушка водки и лимонад «Колокольчик». Финн с зачехлённой гитарой. Я тоже. Кажется, в тот период мы без них вообще не выходили из дому.
Подсаживаюсь к Финну с Лерой и тут же выпиваю залпом всю водку. Запиваю «Колокольчиком». До сих пор не могу объяснить себе этот поступок. То есть почему я это сделал, может быть, и ясно: грусть-тоска, юношеский максимализм и тому подобное. Однако до сих пор остаётся загадкой, как в том нежном возрасте мне это удалось физически. Лера быстро всё поняла и ушла домой – она жила в соседнем подъезде. Финн уже был почти в таком же состоянии, в котором уже через минуту оказался я. Мы замерзали на лавочке в полвторого ночи, не могли с неё встать и орали на весь двор классной руководительницы дурными голосами.
– Серёга, пошли домой!
– Не могу, Финн. Кажется, я умираю! Ой, умираю…
– Ты не умираешь, ты просто бухой!
– Ну да бухой… Знаешь, почему? Потому что жизнь – сложная штука! Слышите, мать вашу?! Сложная!..
И тут же блюю на тротуар.
– Не, – говорю, закончив. – Домой мы уже не дойдем. Предлагаю спать в подъезде у классной.
Чтоб
