молекулами. Но у меня не было с собой никакого оружия, кроме слов. Ими я и воспользовался, постепенно сближаясь с ней.
– Бритьё в невесомости! – кричу я.
Она кричит то же самое одновременно со мной.
– Аэромонах! Полевая геометрия! Аподиктический силлогизм!
Она кричит то же самое одновременно со мной.
– Комунналкоголизм! Метро Ретроградская! Сексистская капелла!
Она кричит то же самое одновременно со мной.
– Горы – кардиограммы Земли! Искусство – продукт чувства вины! Лучшие перкуссионисты – перфекционисты!
Она кричит то же самое одновременно со мной.
Это невероятно – мои слова не уникальны. Я ещё могу поверить в симметрию разума, но мыслима ли симметрия душ?
Отчаявшись, я ору:
– Мама – монархия, папа – стакан глинтвейна!
Она, чуть не плача, подвывает:
– Мама – монархия, папа – стакан глинтвейна!
Мы подходим друг к другу вплотную, и я делаю попытку обнять её, но в кожу моих перчаток упираются все десять подушечек её пальцев, и я одёргиваю руки. Она тоже. Теперь мне уже никогда не попасть домой. Придётся снять новое жильё и попросить кого-нибудь перевезти мои вещи за ось симметрии. Готов поспорить, что она думает ровно о том же самом. Тут меня осеняет.
– Как тебя зовут? – спрашиваю я.
Она, конечно, задает этот же вопрос одновременно со мной, ведь её мозговая деятельность идентична моей до последнего разряда нейрона. Согласитесь, это немного заводит. Тем более, согласно законам такой симметрии, у нас мог быть идеальный секс. Причём, не фигурально выражаясь.
Мы с ней всерьёз об этом задумываемся, но оба понимаем, что пора бы уже дать друг другу ответ на поставленный вопрос, ведь он вполне может оказаться решающим. Я внезапно на автомате произношу вместо своего имени «Клёвый секс», а она в этот момент говорит:
– Сергей.
И тут её разносит на куски удар молнии.
Кто-нибудь может объяснить мне, что это, на хрен, было?
09 Всё, что фрактально, – нормально
Да жив я, жив, отставить панику. Тот самолёт, что упал у вас в новостях, даже не похож на тот, в котором летел я. Однако замечу, что и мой полёт состоялся на горизонте жизни и смерти.
Странный был день. Вхожу в зал ожидания и сразу же встречаюсь глазами с девушкой, которую уже видел на регистрации. Атлетичные ноги в джинсе, пиджак цвета белый навахо с единственной серебряной пуговицей в виде головы Медузы Горгоны. Волосы-осциллограммы зачёсаны влево, скулы опасно остры, золота на теле нет. Сидит, щурится египетской кошкой, имитирует разговор по телефону. А может, и правда, разговаривает, кто её разберёт.
Сажусь рядом с ней, достаю «Гаргантюа и Пантагрюэля», читаю. Краем уха слышу, как она с улыбкой говорит в трубку:
– У меня ничего срочного.
