лица.
– Нет, А́йва. Все совсем не так.
Колдунья нахмуривается, вперившись в старика взглядом, но он не обращает на ее сердитое лицо внимания.
– Значит, не помнишь? – Продолжает старик. – Оглянись вокруг. Ты не узнаешь эти земли?
Эти слова заставляют лицо колдуньи потерять сердитый вид, а взгляд искать кругом знакомые черты. Понять, о чем говорит старик, все равно не удается, но ответа он не ждет и продолжает говорить, промолчав лишь миг.
– Мальчишка не попал в капкан. – Говорит он тише. – Он родился уже в капкане.
Колдунья прищуривается, желая узнать, что пытается донести старик. Она его не торопит и только смотрит, но пока все еще не понимает.
– Оглянись вокруг. – Продолжает старик. – Все, куда достанет твой взгляд, все эти земли, эти травы и деревья, все это проклятый лес. Здесь прежде не было реки. И я не ошибся, когда сказал, что до живой земли еще два дня пути. Но с тех пор, как я ступал по этой земле в последний раз, прошло уже слишком много времени. Хотя, это и не удивительно, что ты успела забыть.
И после его слов, впервые за эти дни на лице колдуньи проявляется изумление. Ее большие, горящие ярким золотом глаза полностью открываются, удивленно разглядывая окрестности, а ум не хочет согласиться.
– Что за нелепость? – Спрашивает колдунья тихим, потерявшим пыл голосом. – Но, если здесь есть люди….
– Не дай глазам обмануть свой ум. – Перебивает старик. – Взгляни на дом этого мальчишки. Он выглядит так, будто стоит здесь уже пару сотен лет. Бревна покосились, крыша съехала, дерево отсырело, и выросла плесень. Готов поспорить, что в той деревушке все дома точно такие же. Ни одного целого, нетронутого гнилым духом жилища.
Колдунья оглядывается, и больше не находит, что сказать. Деревню и так почти не видно, едва торчат вдали печные трубы, а к тому же мешает еще и непроницаемая стена дождя.
– Это не старое поселение. – Заканчивает старик длинную мысль. – Эта деревенька здесь появилась совсем недавно. Может, два поколения, может, три. Но она уже успела сгнить так, будто простояла несколько сотен лет. Так что мальчик не виноват. Он не выбирал, где ему родиться.
И ненадолго повисает молчание. Дождь медленно гаснет, роняя на землю все меньше капель. Шум становится тише, постепенно исчезает, и вдруг наступает полная тишина. Еще не успевают отмереть птицы, но уже пропадает треск ливня. И только редкие капли еще падают с листвы, звонко ударяясь в гладь натекшей лужи.
– Значит, такая у него судьба. – Вздыхает колдунья.
И постояв еще миг, она отпускает с груди руки и делает шаг.
– А теперь идем. Помочь ты ему в любом случае уже не можешь, и делать нам здесь нечего.
Но старик остается на месте.
– Не спеши, А́йва. – Зовет старик.
Колдунья оборачивается и мгновенно нахмуривается.
– Хватит. –
