подсказывая охранникам правильную линию поведения, Траоле не держал руки за спиной, а скрестил их на груди. Когда-то он любил эту позу, подсмотренную на картинах, изображавших французского императора в треугольной шляпе. И конвоиры не осмелились вернуть его к установленному порядку движения.
В блоке для пожизненно заключённых его возвращение встретили приглушённым гулом голосов, который, усиливаясь, разбегался по коридору, как шум начинающегося шторма. Траоле вразвалочку шёл вдоль решеток, самой походкой демонстрируя, что он не ровня здешним обитателям: он здесь гость и заглянул ненадолго. Возбужденные выкрики заключенных звучали для него, как салют на церемонии чествования:
– Везунчик проклятый, оторвись там на воле за всех!
– Вспомни, как я выручал тебя пойлом и сигаретами! Вытащи меня отсюда! Буду служить тебе, как пёс!
– Хоть передачку передай, нормальную жратву…
Траоле остановился перед камерой Гвембеша. Охранники растерянно встали поодаль. Заключённым не разрешалось останавливаться в коридоре без команды. Но номер «24», похоже, уже не заключённый…
– Эй, Гвембеш! Иди, попрощаемся! Тебе нужна передача?
Прихрамывая, к решётке настороженно приблизился Гвембеш.
– Мне?! – он явно не знал – верить ли такому неожиданному и великодушному предложению. Хотя на радостях и вчерашний враг может сделать красивый жест… Он взялся двумя руками за решетку, прижался лбом к холодному железу.
– Конечно, нужна… Я ведь из одной деревни с Президентом и скоро выйду… Тогда и я тебя не забуду…
– Ну, давай поцелуемся! – Траоле просунул руки сквозь решетку, сцепил их на затылке заключенного и с силой рванул на себя. Раздался крик ужаса и боли. Голова Гвембеша с трудом проскочила между прутьями, уши или то, что от них осталось, залились кровью.
Умелые руки разжалованного полковника БББ перехватили глупую и жадную голову Гвембеша сверху и снизу, за подбородок. Мощный крутящий рывок, хруст позвонков – и крик оборвался. Охранники шарахнулись в сторону от противоестественного зрелища: Гвембеш, чуть согнувшись, выглядывал в коридор, но голова на перекрученной шее смотрела не в пол, а в потолок! Он медленно сползал вниз и, наконец, опустился на колени, отчего его поза не стала естественнее – скорее наоборот…
Теперь Траоле почувствовал себя свободным и властным, способным распоряжаться чужими жизнями. Как, собственно, было всегда до того, как он попал на Ферму. Можно было отправляться на поиски алмазных копей Архангелов, которые – что и говорить, к его великой удаче, – не были обнаружены в джунглях Борсханы.
– На свободу надо выходить с хорошим настроением, олухи! – громко сказал Траоле. И повернулся к охранникам:
– Что застыли? Шевелитесь! Меня ждут два полковника и масса важных людей на воле!
Антуан Вильре знал слово «дежавю», которое сейчас переживал: когда-то, целую вечность тому назад, он вот так же стоял в этом переулке у восточного
