у него в горле. Майкл почувствовал, что вот-вот разрыдается – и прямо здесь, в кабинете Джона, на виду у этого неприятного типа, не способного понять, что вчера умер не просто граф, а человек. Майклу очень хотелось заплакать.
Он почти не сомневался, что в итоге не сдержит слез. Сразу как только Уинстон уйдет, Майкл, закрыв за ним дверь, разревется, уткнувшись в ладони лицом.
– Кому-то нужно спросить графиню, – снова заговорил лорд Уинстон.
– Я – не стану, – негромко сказал Майкл.
– Тогда я сам.
Потеряв самообладание, Майкл подскочил с кресла и, прижав Уинстона к стене, прокричал:
– Даже не думайте! Не смейте даже подходить к ее покоям! Ясно вам?
– Вполне, – выдавил он ответ.
Майкл отпустил его, заметив, что лицо этого низенького человечка слегка побагровело, и велел:
– Выметайтесь!
– Но вам нужно…
– Вот отсюда! – взревел Майкл.
– Вернусь завтра. Поговорим, когда вы немного успокоитесь. – Договорив, лорд Уинстон спешно прошмыгнул за дверь.
Майкл, прислонившись к стене, смотрел ему вслед. Он не мог понять, что произошло с Джоном и почему. Брату ведь и тридцати не было, и он был совершенно здоров. Конечно, Майкл считался наследником графства все то время, пока у Джона с Франческой не было детей, но никто всерьез не считал, что Майкл действительно станет графом.
В клубе ему уже довелось услышать, что о нем говорят как о «самом удачливом британце». Одно мгновение – и он больше не на окраине аристократии, а в самом ее центре. Никому и в голову не приходило, что Майкл никогда не желал такой участи. Никогда.
Ему не нужно графства. Ему нужен его кузен. Но никто не понимал этого.
Разве что Франческа, но та настолько погрузилась в горе, что вряд ли думала о переживаниях Майкла. Да ему и в голову не придет жаловаться ей. Уж точно не сейчас, когда она так страдает.
Майкл никогда не забудет выражения ее лица, когда она осознала, что Джон уже не проснется. Что он вовсе не спит.
Двадцатидвухлетняя, прекрасная Франческа Бриджертон Стерлинг выглядела самым печальным человеком на свете. Она теперь вдова.
Майкл настоял, чтобы мать Франчески приехала поддержать дочь, и вчера они вдвоем уложили ее спать. К тому моменту Франческа уже не плакала, убитая горем, и заснула, как младенец.
Проснувшись утром, она взяла себя в руки, словно решила быть сильной и не поддаваться скорби, и принялась за дела, грудой свалившиеся на ее хрупкие плечи после смерти Джона. Только вот никто не понимал, в чем именно заключаются эти дела. Оба были молоды и беззаботны – до вчерашнего дня. Ни один из них прежде не сталкивался со смертью.
Кто бы мог подумать, что уже на второй день явится представитель комитета по привилегиям? Да еще и с такими бестактными требованиями в столь скорбное время?
Конечно, Франческа в самом деле может быть беременна. Но, проклятье, Майкл не станет ее об этом спрашивать!
– Нужно
