выделявшимся на фоне всеобщего гула. Ситуация становилась все интереснее и интереснее. Пенелопа нырнула под необъятную грудь леди Давенфорт и протиснулась мимо внушительного живота сэра Дугласа Макклинти. Никто не обращал на нее внимания, и она продолжала медленно пробираться к передней части зала. С матушкой непременно случился бы припадок. Но она пока ее не видела, значит, можно было глазеть сколько заблагорассудится.
– Это неприлично, сэр! – послышался возмущенный мужской голос.
– Да, мне это тоже представляется несколько необычным, – ответил другой.
Это был глубокий голос, такого тембра и окраски, что Пенелопа непременно узнала бы его, услышь она этот голос снова. Она в этом не сомневалась. Это был хороший голос, теплый, радостный и уверенный. Она с легкостью представила себе, что его владелец, произнося эти слова, улыбается. И в глазах его пляшут озорные искорки.
Еще она могла допустить, что человек этот был подвыпившим.
– Но, сэр! Ваша ладонь лежала на э-э… руке моей жены! – вознегодовал первый голос.
– Нет, сэр, – поправил его второй. – Моя ладонь лежала на э-э… груди вашей жены.
Толпа ахнула. Кто-то, вероятно, тот, кто негодовал, задохнулся. Обладатель теплого веселого голоса ничего не сказал, хотя вокруг разразился настоящий скандал. Пенелопа решила, что должна обязательно взглянуть на этого человека.
Заметив у соседней стены стул, она, приподняв подол юбки, устремилась к нему. Наверняка в подобной сумятице никто не обратит внимания на вставшую на стул женщину с белокурыми локонами. Пенелопа взобралась на сиденье и схватилась для устойчивости за папоротник, надежно распятый – как она надеялась – на гипсовой колонне.
О, теперь она увидела мужчин. И в одном без труда узнала хозяина дома, лорда Берлингтона. Выглядел он, как обычно: красный, толстомордый и возмущенный. Второй оказался совсем иным. Пенелопа с удивлением затаила дыхание.
При всей культурности речи и теплоте тона вид мужчины совсем не соответствовал его голосу. Она ожидала увидеть человека энергичного и лихого, который живет своим умом и среди прочего получает удовольствие от интеллектуальных разговоров. Человека, знающего толк в тонких спиртных напитках и свысока взирающего на тех, кто ниже его по положению. Денди, который привык к восхищению и чьего расположения добиваются. Таким он представлялся ей, если судить по его голосу.
Но то, что предстало глазам Пенелопы, отнюдь не совпадало с ее представлением.
Господи, это был настоящий бродяга! Неопрятный, нечесаный, с засохшей грязью в волосах и на бакенбардах и многодневной щетиной на лице. А его одежда и вовсе пребывала в бедственном состоянии. Даже если бы он оделся так, чтобы убирать из конюшен навоз или пахать землю, то и в этом случае казалось бы, что явно перестарался с выбором. Его вид внушал ужас и отвращение!
Тут он тоже ее заметил. Их взгляды встретились, и Пенелопа для устойчивости
